ощущая опасность, Властелин отправил, ментально привязанную к себе, обычную Длань проверить наличие у солдат личного оружия и оружейные склады, ведь у каждого солдата должно быть оружие, а запасы должны расти. Отчёты Длани из армии были обычными — оружие у солдат есть и находится в рабочем состоянии — но на первом же складе оружия не оказалось вовсе, хотя он должен был быть забит им под завязку.

Длань, ментально показавшая образ пустого склада Властелину, умерла через минуту, но и убийца сразу стал известен Тёмному высшему — так в его стране началось восстание возвышенных Дланей. Никто из них не пробегал от него и полугода — он чувствовал каждого, да и куда им до ребёнка, выросшего на улицах Фриско — все возвышенные Длани умерли от его руки под самыми страшными пытками, какие только были ему известны. Но восстание на этом не прекратилось, а переросло в гражданскую войну — слишком много оружия попало к подданным и слишком они были агрессивными — в них было очень сильно желание убивать и жрать себе подобных, а особенно тех, кто выше их по статусу.

И всё это безобразие длилось уже два года — Властелин жестоко пытал и затем уничтожил всех оставшихся Дланей — он поставил им в вину недостаток бдительности и недоносительство; он заставил армейских старших сержантов и сержантов присутствовать при пытках и казнях, сохранив таким образом лояльность трёхмиллионной армии, которой теперь командовал лично; он под корень истребил армии восставших Дланей, покончил с охранниками и ополчением — утопил в крови всё, хоть как-то организованное против него — но ничего не мог поделать с поистине огромным количеством мелких вооружённых банд, отщипывающих и пожирающих по кусочку его зарождающуюся империю.

Здесь нет дорог, негде ставить блокпосты, а прочёсыванием территории, равной трети США, армия могла заниматься вечно, с никаким успехом. У него не осталось хороших решений, даже плохих уже не осталось; и очень плохих, в этой ситуации, он тоже не видел. — «Какой же прекрасной идеей мне тогда казалось закрытие всего неба — это была, на самом деле, грандиозная работа — пять возвышенных и высший, все как один, творили историю, создавая новую реальность» — с грустью вспоминал Властелин, — «а скольких сил мне стоило придумать подданных, убиваемых светом» — подумал он и передёрнул плечами. Вот чего у него было не отнять — так это предвидения плохого и умения подстраховаться.

— «Очистить небо» — эти простые слова не желали умещаться у него в голове, — «столько трудов, столько усилий — это просто катастрофа для всех планов — мне всё придётся начинать сначала» — Властелин не первый раз размышлял на эту тему. В первый раз он гневно отверг её — но все другие решения не сработали, а время неумолимо сжирало оставшиеся крохи его империи и над ним вновь нависла деградация — и в этот раз он может не выиграть в лотерею. — «Надо что-то решать — а если решать нечего, то уже решаться на последнее, что ещё возможно сделать» — сказал он себе и, в очередной раз, тяжело вздохнул. — «Завтра, я приму решение завтра» — пообещал сам себе Властелин и удалился в покои, находящиеся в неприступной Твердыне, расположенной в центре его трёхмиллионной армии. Сон не шёл и, размышляя, Властелин вывел для себя мораль всей этой истории — она выражалась в простой фразе — «Без передачи полномочий империю не построить. Но никому нельзя доверять полностью. Можно доверять лишь частично, и только тем, чья жизнь целиком зависит от тебя».

Серым новым утром Властелин, как и решил вчера, приступил к реализации нового плана. Он создал пять возвышенных наместников, новых, хоть ему и было очень страшно, — «губернатор тоже неплохое название должности, но он решил скопировать у своего героя — «Наместник Властелина» звучит интереснее» — подумал он. Властелин, помня об обретённой морали, при создании этих сущностей привязал их к себе двумя способами: первый — если умрёт он, то немедленно умрут и они, без вариантов; второй — если кто-то из них задумает что-то против его воли или пожелает ему зла, то он тоже умрёт, без вариантов. Возвышенные были слабенькие, но для управления обычными и простыми сущностями их воли создателя и энергии должно было хватить. В перерыве между созданием наместников (а возвышенных создавать он мог только по одному и долго после этого отдыхая) Властелин изменил тридцать обычных старших сержантов и триста обычных сержантов для жизни под светом, затем научил и поручил им изменить двенадцать тысяч самых преданных и хорошо показавших себя простых солдат для жизни при свете дня, на что у них всех ушло восемь дней. Решение было принято, с подготовкой закончено, дальше тянуть уже не было смысла.

Ночью Властелин приказал изменённым войскам войти в Твердыню, запереть всех входы и укрыться в её нижних помещениях, а поздним утром он и наместники, стоя на его балконе, открыли небо и присоединились к солдатам крепости. Грозовые тучи пролились бурными водопадами, скопившейся в них, воды; реки, сплошным потоком, текли по поверхности; огромные ветвящиеся молнии избивали покрытую водой землю, заставляя корчиться в муках и умирать стоявших в воде сущностей. Годами ждавшая дождя земля познала ярость высшей сущности и не было от неё спасения нигде и никому, вода проникала в овраги и щели, молнии жадно собирали свою дань с бывших подданных. Через три часа ужасная гроза выдохлась, ещё через час закончился и моросящий дождик и на многострадальную землю Империи Тьмы пролился свет — золотой с перламутровыми переливами — Властелин, стоя на балконе Твердыни, щурился и освежал в себе подзабытые ощущения — каково это — жить при свете.

Но всё только начиналось — его главная функция верещала в голове как резаная, не давая забыть о деградации из-за смерти населения своей территории — требовалось срочно восстанавливать численность. Этим, в действительно авральном порядке, и занялись Властелин с наместниками, на пределе выносливости создавая обычных сущностей, совершенно обычных для этого мира, без каких-либо изменений. От этого занятия позволял себе отвлекаться только Властелин — он направлял отряды солдат на оставшихся недобитков старого мира, которых всё ещё чувствовал на своей земле, и массово создавал простейших сущностей по шаблонам из памяти своего первого возвышения. Четыре месяца он не давал ни себе ни наместникам ни сна, ни отдыха, загнал всех почти до смерти, но не позволил никому из них деградировать.

Дальше была рутина — и он и наместники чувствовали всех выживших «старых