Внимательно окидываю ее взглядом, и она заканчивает мысль:

– Говорят, вы даже прониклись к людям, которые там живут?

– А вы любитель старины или чужой собственности? – роняю я. – Да, этот замок мне нравится, и люди там живут замечательные.

Элен часто моргает, словно я щелкнула ее по носу. И вдруг она шипит, будто цепляясь за последний шанс меня унизить:

– Я попрошу этот замок себе в качестве свадебного подарка. Как только его величество узнает, что я жду ребенка.

Меня морально бьют под дых, но я даже в лице не меняюсь.

– Не уверена, что эта новость его так впечатлит, – отвечаю холодно. – И Рьен останется в моей собственности, несмотря на ваше положение.

Прохожу мимо нее, но она бросается следом и шепчет вдогонку:

– Я стану императрицей!

Я устало вздыхаю, останавливаюсь и разворачиваюсь к ней.

– Я не собираюсь бороться с вами за внимание мужчины, леди Фант. Император Эсмара не трофей. Если он посчитает нужным признать вашего ребенка и жениться на вас, я ни коим образом не стану этому препятствовать.

Элен тщетно что-то ищет в моих глазах. Фрейлины за ее спиной бледнеют, в их глазах появляется осмысленность, и они смотрят на меня с одобрением.

– Дамы, – киваю я напоследок и ухожу.

Редко что-то может пронять такую, как я. Но сейчас мне формально выпустили кишки.

Стискиваю зубы. Да, работа гораздо лучше, чем любовь. Работа не изменит, не причинит боль, от нее не родятся маленькие бастарды.

Когда я возвращаюсь в зал, гости чествуют появившегося императора. Он благодарит присутствующих, призывает всех к веселью и развлечениям. Ни разу не смотрит на меня, не ищет меня в толпе, и я ощущаю странный внутренний холод. Впрочем, он проходит, когда меня обласкивают вниманием присутствующие в зале мужчины. Они все наперебой готовы поднести мне вина, развлечь беседой или увести в сторонку, чтобы обсыпать комплиментами.

Бреаз всякий раз кипятится, ненавязчиво отгоняя от меня кавалеров.

– Сделайте хотя бы вид, что заинтересованы во мне, – говорит он. – Иначе они так и будут кружить вокруг, считая, что у них есть шанс.

– Что происходит на границе с Саорелем, ваша светлость? – спрашиваю я вместо того, чтобы отвечать на этот невыносимый флирт с его стороны.

– Что за скука? – усмехается он. – С каких пор вас интересует война? Ах, вы переживаете за отца? – и он сочувственно поджимает губы. – Мне жаль, принцесса. Утром мы выезжаем в графство Пэр, и я не уверен, что мы вернемся живыми. Сейчас рода Эсмара разобщены, мы в меньшинстве. Я сделаю все возможное, чтобы Реиган встретился с вашим отцом, но результат непредсказуем.

– Почему император не просит моей помощи? Я наследница престола Саореля.

Алан с изумлением смотрит на меня сверху вниз, как на маленькую. Но по мере того, как он вглядывается, его вид становится серьезнее, а уголки губ опускаются.

– Боги, я вас… не узнаю, – шепчет он. – Вы хотите… помочь императору? Или…

– Я хочу не допустить войну.

– Вряд ли возможно убедить вашего отца мольбами и слезами.

– Можно добиться мира иначе, герцог Бреаз, – усмехаюсь я, потому что меня слегка задевает его отношение ко мне, как девочке-цветочку. – Эсмару есть, что дать Саорелю, и наоборот.

– Ваше высочество, – Алан делает глоток из бокала, который держит в руке, и мельком оглядывается. – Вы не знаете всех тонкостей. Ваше право на престол может быть поставлено под сомнение. Ваш отец может назвать приемником другого человека – мужчину. А вы можете рассчитывать на трон лишь при военной поддержке лорда, который обладает своей армией, – он прислоняет свой бокал к моему. – Например, такого, как я.

Я тихо смеюсь. Герцог Бреаз упрямый человек. И хоть я знаю, что он ненадежен и к нему стоит относится с осторожностью, в нем есть что-то располагающее.

Ощущаю чужое внимание. Поворачиваю голову, и улыбка слетает с моих губ. Император Эсмара пристально смотрит, как мы с Аланом воркуем в сторонке. Его синие глаза кажутся черными. Ему что-то говорят, но он просто направляется к нам, оставляя своих советников и гостей недоуменно смотреть ему вслед. У меня по коже бегут мурашки.

– Проклятье, – цедит Алан. – Этот взгляд я знаю.

Император Эсмара идет к нам напрямик, вынуждая знать расступаться.

– Бреаз? – отдергивает он Алана, едва приблизившись к нам.

– Да, мой император?

– Найди себе жену.

Алан едва не давится вином, а затем невинно сообщает:

– Я как раз этим занят.

Взгляд, что был брошен на герцога, вынудил того инстинктивно вжать голову в плечи. Но Алан не сдался.

– В этом зале нет женщины прекраснее ее высочества. Разве я не должен попытать счастье?

– Я советую попытать его в другом месте, – говорит Реиган. – Не сможешь, найду тебе невесту сам.

– Ваше величество…

– Сгинь отсюда.

Бреаз оскорбленно вздергивает подбородок, кланяется мне и императору. Пока Рэй не видит, сально подмигивает и уходит.

– Стоило все-таки выпустить ему кишки, – беззлобно говорит Реиган.

– Он ваш друг, – без труда догадываюсь я. – Безбашенный Бреаз и суровый Уилберг. Вы дополняете друг друга.

Реиган окидывает меня взглядом, и я чувствую приятное тепло в животе. Нет, это больше, чем ощущение, это тянущая потребность, нестерпимое желание к прикосновениям.

– Вы уедите утром? – спрашиваю я.

– Да.

Я впервые не могу держать лицо. Кажется, все видят, насколько я взволнована.

– Если я свободна, то могу поехать с вами?

– Нет.

– Почему?

– Война не для женщин, Анна, – отвечает Реиган.

– Я медик…

– Ты женщина, – он делает шаг ко мне, склоняется и говорит так, чтобы слова достигли лишь моих ушей: – без которой я умру.

Боже…

Я никогда не тушевалась раньше, а теперь не выдерживаю его взгляд.

– Но я не могу быть здесь, когда… – голова кружится, и я облизываю пересохшие губы, – там гибнут люди…

– Нет.

– Когда…

– Нет, Анна.

– Когда ты там, – наконец, говорю я.

Мы смотрим друг другу в глаза, улетая, кажется, в космос. Есть такое понятие в психиатрии – эйфория. Так вот, быть любимой женщиной императора Эсмара – это чистый дофамин. Любить его – экстаз, похожий на психическое отклонение. Наркотик мгновенного привыкания. Чистый