– Отставить, – приказал Ларионов. – Это моя ответственность.

– Обоз! – крикнул вдруг охранник с вышки. – Новых везут!

– Разойдись! – кричали Фролов и Паздеев, а два охранника уже открывали ворота для телеги с новенькими зэками.

Заключенные стали расходиться, но неохотно, озираясь и останавливаясь. Всем было любопытно, кого привезли на этот раз. Инесса Павловна стояла возле Польки и заигрывала с Гришей, который стал активно корчить рожицы и улыбаться. Грязлов направился к конвоирам, чтобы сверить список прибывших в лагпункт. Ларионов говорил на крыльце о чем-то с Клавкой, стоявшей с поникшей головой, а Инесса Павловна все всматривалась в новеньких.

Вера издалека наблюдала за сценой у дома майора, и сердце ее радостно колотилось. Все было хорошо! Люди хотели Ларионова! Она тоже видела обоз с новенькими, но не решалась выйти к Ларионову, твердо решив, что не станет искать с ним встречи. Если он пожелает ее видеть, придет сам, несмотря на возникшую неловкость; если же нет…

Вера прислонилась к косяку окна. Она научилась принимать судьбу. Жизнь одного человека не могла и не должна зависеть от жизни другого. Вера смотрела вдаль, не различая лица Ларионова, но видя его все еще на крыльце.

С подъехавшей телеги слез невысокий мужчина с седыми волосами, и Инесса Павловна все не могла оторвать от него взгляда. Он стоял спиной к баракам и долго копался в мешке, пока наконец не повернулся. В какой-то момент Полька решила, что Инессу Павловну хватил удар. Она вдруг как-то странно выпрямилась, зажав рот рукой, а потом ринулась вперед.

– Лева! – закричала она. – Лева!

Ларионов и Клавка одновременно обернулись на этот крик. Никто никогда не слышал, чтобы Инесса Павловна кричала. Но она кричала и пронеслась несколько метров до седовласого мужчины, а потом просто вцепилась в него. Касымов стал их растаскивать, а она только повторяла его имя, захлебываясь слезами.

Это был Лева, ее родной супруг. Но какой он был… Инесса Павловна не сразу узнала в этом постаревшем, исхудавшем, сутулом человеке своего мужа. Сам Лев Биссер при этом был настолько ошарашен встречей, что только беспомощно хватал ртом воздух и морщился от слез.

Охра быстро их растащила, а Инесса Павловна то улыбалась, то плакала, зажимая рукой рот. Эта была странная сцена – на плацу было тихо и почти никто не говорил. Заключенные стали постепенно расходиться, а Инесса Павловна стояла, прислонившись к бревнам своего барака, провожая взглядом Льва Биссера, которого вели в мужской барак; к ней уже прижалась Полька.

Инесса Павловна очнулась и посмотрела в сторону Ларионова, но он уже исчез в доме. Вера бросила грязную тряпку, которую все это время почему-то сжимала в руке, и побежала к Инессе Павловне. Субботник был сорван, но в жарком воздухе этого летнего дня вдруг почувствовалась какая-то безудержная радость. Это волнение уже второй день не покидало Веру.

Лева исчез за поворотом, а Инесса Павловна с Верой, Клавкой и Полькой еще долго сидели на лавке у своего барака. Инесса Павловна то плакала сквозь улыбку, то смеялась сквозь слезы, все не в состоянии понять, как могло такое произойти в ее жизни после всех этих нескончаемых мучений и тревог.

– Ларионову скажите спасибо, – сказала Клавка.

– Ларионову? – Вера посмотрела на нее.

– А что, вы еще верите в чудеса? – Клавка ухмыльнулась, сплюнула и пошла в сторону столовой. – Пойду на дежурство, я сегодня на раздаче.

Вера смотрела ей вслед.

– Неужели он это организовал? – недоумевала она. – Но как?

– Я совершенно в этом уверена. – Инесса Павловна утирала слезы. – Это мог быть только он. Или же это самое невероятное совпадение.

– Я думаю, Клавка права. – Полька подбросила Гришу. – Радость-то какая! День какой!

– Я буду в классе, – задумчиво сказала Вера. – Хочу все же закончить марафет. – Она обняла Инессу Павловну. – А вы лучше отдохните в бараке. Вы сильно переволновались.

Вера быстро зашагала в клуб. Ей было необходимо срочно заняться чем-то, приложить все физические силы, чтобы успокоить нахлынувшие чувства. Сердце ее радостно трепыхалось. Она сама не понимала, отчего стало так светло на душе. Человек может всегда ясно и подробно объяснить свое горе, но объяснить радость затрудняется.

Она ловко раскладывала по местам тетради. Солнце светило в окна класса, ветерок раздувал маленькие белые занавески. Вера быстро пробегала глазами те куски сочинений, которые ей особенно нравились. Теперь работы заключенных казались еще живее. Она чувствовала, а не просто видела в них каждое слово надежды.

Вера отложила работы и внезапно закружилась по классу. Она подбежала к распахнутому окну, которое смотрело не на сторону плаца, а на сторону мужских бараков и конюшню, за которыми виднелись далеко холмы, лес, и залюбовалась дымкой. Вера прикрыла глаза, подставляя лицо солнцу, и глубоко вдохнула свежий воздух. Как странно – ей впервые за много лет хотелось танцевать! Она вдруг почувствовала в себе необычайные силу и энергию, словно что-то в ней за эти недели и особенно, как ей казалось, за последние дни переродилось, ожило. Ей страстно хотелось жить!

Вера услышала скрип лестницы и потом – робкий стук в дверь.

– Войдите, – беспечно сказала она, щурясь от солнца и все еще любуясь этим неожиданно ставшим родным местом.

Хруст сапог заставил ее съежиться и обернуться. В дверях, нагруженный свертками, стоял Ларионов. Вера почувствовала, как сердце ее ухнуло вниз и бешено запрыгало в груди.

– Вера, добрый день, – сказал он немного хрипло. Быстро, чтобы преодолеть неловкость момента, прошел и стал сгружать свертки на учительский стол и соседнюю с ним парту.

– Тут страшный беспорядок! У нас субботник, – заговорила Вера торопливо, словно они виделись вчера, и принялась закрывать окно.

Руки ее дрожали, и она не могла попасть щеколдой в паз, отчего окно сильно дребезжало. Ларионов прошел к ней.

– Позволь, я сам, – улыбнулся он.

Вера почувствовала, как от него повеяло перегоревшим спиртом. Лицо его было ухоженным, но носило на себе следы запоя. Вера никогда не видела его таким измотанным. Она чувствовала небывалое смущение, но старалась казаться беспечной.

– Вот вы и вернулись, – сказала она, обходя парты и приближаясь к своему столу, лихорадочно пытаясь понять, о чем можно сейчас говорить без ощущения скованности.

Ларионов тоже пытался улыбнуться, но его губы подрагивали.

– Да, это был долгий путь… домой, – вымолвил он, и их глаза встретились.

Вера не смогла выдержать его взгляд, и это было так глупо. Она хотела выглядеть непринужденной, но ее волнение оказалось столь велико, что она не могла сосредоточиться и перебирала на столе бумажки, оглядывая свертки. Она так долго ждала его, что в конце концов просто