Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Он без сознания.
Некоторое время мы снова молчим, потом я не выдерживаю.
– Он, что… как думаешь, он… – язык мой отказывается повиноваться, произнести вслух то, что я только что хотел произнести. – Он выживет?
Витька молчит, а я с изумлением отмечаю разительные перемены, произошедшие с ним за это, такое короткое, казалось бы, время, замечаю вдруг, каким измождённым, осунувшимся, даже старым стало его, вечно улыбающиеся когда-то лицо…
– Он выживет, Витёк?
– Откуда мне знать! – жалобно и одновременно как-то зло выкрикивает Витька. – Я что, доктор!
Я ничего не отвечаю, да и что отвечать.
– Понимаешь, у него весь живот в клочья изодран! Он… это просто чудо, что он ещё жив! Другой бы на его месте…
Не договорив, Витька вскакивает и, пнув в сердцах некстати подвернувшийся под ногу камень, начинает в глубоком волнении быстро вышагивать взад-вперёд по ограниченной этой площадке. А я сижу, прислонившись спиной к холодной твёрдой скале, слежу за суетными его движениями и стараюсь не думать. Ни о чём не думать, совсем даже ни о чём…
Потом Витька вновь присаживается рядом со мной, и мы снова долго и неподвижно сидим в полном обоюдном молчании.
– Почему я… остался жив?
Витька судорожно вздыхает, вернее, шумно выдыхает воздух сквозь плотно сжатые зубы.
– Это всё Лерка… это она тебя спасла. Если бы не она…
– Лерка?!
Мне вновь припоминается то, самое последнее моё видение. Отчаянное, искажённое почти до неузнаваемости лицо Лерки, вынырнувшее вдруг из клубящейся кровавой метели… и блестящий на солнце нож в её высоко вскинутой руке. И крик… выходит, это она тогда кричала…
– Ну, потом Жорка с дубинкой подоспел… зверюга эта и не выдержала. Выпустила тебя… дёру дала. Но всё равно, если б не Лерка… Молоток, в общем, девка!
– Она то, может, и молоток… – медленно, почти по слогам произношу я, я упор глядя на Витьку. – Только почему это она ко мне первой подбежала? К нам… – тут же поправился я. – Почему она, а не ты? Сам ты, что в это время делал? Упал на колени и поклоны отбивал?
Вместо ответа Витька лишь низко опускает голову и, густо побагровев, ничего мне не отвечает.
Но нет у меня к нему никаких претензий. И злости тоже нет никакой, как и презрения. Ну, не герой он, что поделаешь… таким уж уродился. И как я могу осуждать его за то, что не бросился он с голыми руками на саблезубое чудище там на поляне? И кто я такой, собственно, чтобы осуждать его за это?
– Дальше что было?
– Дальше? – Витька вскинул голову и взгляд его, странный какой-то, тревожный и даже виноватый, что ли, скользнув по моему лицу, устремляется куда-то вдаль, на зелёную сплошную эту пелену леса. – Ну, подбежали и мы тоже…
– Мы это кто?
– Ну, я и Ленка, кто ж ещё! – Витька вновь бросает в мою сторону быстрый тревожный взгляд, торопливо облизывает языком пересохшие губы. – Подбежали, а тут… Ты без сознания, из плеча кровь хлещет… Серёга, тот вообще в луже кровавой плавает, всё разодрано, место живого нет… Ты что-то спросил? – прервав повествование, внезапно обращается он ко мне.
Но я молчу.
Крепко, до боли сжав зубы и сцепив над коленками пальцы рук, я молчу и лишь внимательно и сосредоточенно слушаю страшный Витькин рассказ.
– Ну и… – Витька вторично провёл языком по сухим потрескавшимся губам. – Картина, в общем, не дай, ни приведи. Ленка сразу же в обморок грохнулась… нашла время! Да и Жорка, кажется, здорово подрастерялся… не знает, в общем, что и делать дальше. Обо мне и говорить нечего…
Вздохнув, Витька замолчал.
– Дальше что было?
– Дальше? – Витька задумывается на мгновение. – Хорошо, что Лерка одна не растерялась…
Лерка! Опять эта Лерка!
– Курточку скинула, потом майку с себя содрала, зубами её на полосы всю исполосовала… Серёгу кое-как перевязала, потом тебя тем, что осталось… Ты слушаешь?
Я ничего не отвечаю.
– Ты знаешь… – Витька заметно оживляется, впервые, кстати, за весь наш с ним разговор, – я таких девчонок ещё не встречал, честное слово! Без комплексов. Без куртки, без майки… голая по пояс и ноль подсечки, что мужики рядом… как будто, так и надо…
Наверное, Витька и сам почувствовал, что не то что-то говорит, а по сему он вновь умолкает и на этот раз уже окончательно.
А я наконец-таки понимаю, осознаю наконец-таки, что же такое мучает меня подспудно всё это время, что меня так неосознанно тревожит…
Наташа!
Витька за всё это время ни словом, ни полусловом не обмолвился о Наташе.
И где она, кстати? Ведь не могла же она пойти с остальными туда, вниз! Или могла? Может, она уже прозрела? (Господи, сделай так, чтобы она уже прозрела!)
А, может, она в пещере, подле Серёги?
– Где Наташа?
Я жду ответа, до боли затаив дыхания. Жду и боюсь этого ответа…
Но Витька молчит.
– Наташа где? – холодея от недоброго какого-то предчувствия, повторяю я. – Почему ты молчишь?
Витька продолжает молчать, упорно избегая при этом моего взгляда.
Здоровой правой рукой я хватаю его за плечо, резко поворачиваю в свою сторону.
– Где она?!
– Не знаю!
От неожиданности я отпускаю Витьку, и он отшатывается в сторону.
– Как не знаешь?
– А так!
Вскочив на ноги, Витька вновь начинает в крайнем волнении мерить шагами каменную эту площадку.
– Понимаешь, получилось так!
– Что получилось?! – я тоже пытаюсь подняться, но чёртовы ноги не слушаются меня совершенно, и я, совершенно обессиленный неудачной этой попыткой, вновь прислоняюсь спиной к прохладному камню скалы. – Как получилось?!
– Как, как! – зло и одновременно жалобно выкрикивает Витька, по-прежнему не глядя в мою сторону. – Да не знаю я, как! Во всей той кутерьме мы о ней совершенно забыли! О Наташе, я имею в виду…
Витька наконец-таки оборачивается в мою сторону, некоторое время смотрит мне в глаза.
– Она исчезла, понимаешь! Как сквозь землю…
Витька умолкает и вновь отводит взгляд. Он словно ждёт, что же я скажу ему такое сейчас… кажется, это очень важно для него, то, что я ему сейчас скажу.
Но я молчу. Я смотрю на него и молчу, и челюсти мои сжаты так, что ещё немного и зубы крошиться начнут.
– Понимаешь, – волнуясь, вновь начинает Витька, – мы как-то не сразу обнаружили, что её нет. А потом…
– Что потом?
Сделав какое-то поистине сверхчеловеческое усилие, я всё же поднимаюсь на ноги. Некоторое время просто стою так, борясь с головокружением и резко усилившейся
