– Теперь направо и вверх, – говорит Ленка, не оборачиваясь. – Видишь тропинку?

Перед нами и в самом деле тянется вверх узенькая каменистая тропочка. Или что-то очень похожее на узкую каменистую тропочку.

– А что там? – невольно вырывается у меня. – Зачем нам туда?

Ленка, обернувшись, немедленно закрывает мой рот прохладной своей ладошкой.

– Молчи! – шепчет она. – Просто иди и молчи! Тут такая слышимость!

Ленка взбирается вверх по тропочке первой, я за ней. Стараясь не отстать, я, кажется, трачу слишком много сил, а их, сил, то есть, у меня сейчас явный дефицит. А тут ещё вновь начинает зверски болеть плечо, и голова тоже едва не раскалывается от боли. И когда же, наконец, она закончится, чёртова эта тропочка?!

Но вот Ленка останавливается. Я тоже останавливаюсь и начинаю внимательно осматриваться по сторонам, одновременно с этим тщетно пытаясь привести в норму разлаженное своё дыхание.

Здесь тоже площадка, но уже без пещеры. Просто площадка. Поменьше той, нижней, и явно поровнее. И даже поросшая вся каким-то мягким зеленоватым то ли мхом, то ли лишайником.

А внизу под нами лес. Лес до самого горизонта… сплошной зелёный океан леса, без единой даже проталины. Страшный, чужой лес… и где-то там, в нём, Наташа. Где-то там, с ней…

Не думать, только не думать об этом! Не думать, иначе…

Иначе можно с ума сойти! Просто сойти с ума…

– Ну, долго ты будешь ещё осматриваться?! – почти сердито бросает мне Ленка. – Учти, у нас мало времени!

– Мало времени? – очнувшись от невесёлых своих раздумий, я недоуменно смотрю на Ленку. – Мало для чего?

– О, господи!

Ленка вздыхает и медленно начинает расстегивать блузку. Потом одним резким движением сбрасывает её с плеч. Выпрямляется, смотрит на меня с каким-то даже вызовом.

А я тоже смотрю на неё. Молча смотрю, как она тщетно пытается расстегнуть лифчик.

– Тюфяк, он тюфяк и есть! – с нервным коротким смешком произносит Ленка и голос у неё какой-то чужой, незнакомый. – Да помоги же ты, не стой, как истукан!

Она поворачивается ко мне спиной и в это самой время справляется, наконец-таки, с непослушной этой петелькой. Лифчик падает на землю рядом с блузкой. Потом к ним присоединяются шорты…

– Ну? – говорит Ленка всё тем же чужим напряжённым голосом. – Ещё не всё!

И, так как я, даже не шелохнувшись, лишь продолжаю молча смотреть на неё, Ленка сама, одним энергичным движением освобождается от трусиков.

– Спасибо! – она наконец-таки поворачивается в мою сторону. – Здорово помог! И теперь что? Так и будешь молча меня рассматривать?

Но я всё продолжаю и продолжаю молча и отрешённо смотреть на неё. Я смотрю на Ленку, но вижу… Наташу. Как будто вчера это было… та, первая и единственная наша с ней ночь… и алый халатик, медленно соскальзывающий на пол.

И то, что было потом…

И зачем, зачем только я всё это вспомнил?!

А Ленка смотрит на меня в упор, и во взгляде её что-то такое, что невозможно осознать даже, не то, чтобы объяснить. Какая-то затравленность, безнадёжность какая-то, что ли…

– Иди ко мне, Санечка! – произносит она тихо, чуть слышно. – Ну же!

Но я ничего не могу с собой поделать. Я лишь стою молча и неподвижно и смотрю на Ленку.

И вижу Наташу…

А что, если она ещё жива?!

Ленка подходит ко мне вплотную. Берёт меня за руки, с силой прижимает мои ладони к горячему своему телу.

– Ну что же ты, Санечка? Тебе плохо, да? Ты не можешь сейчас? Скажи, я пойму! Ну, что же ты молчишь?

И вновь я ничего не отвечаю.

– А, может… может, тебе неприятно со мной… ты просто не хочешь меня? Я тебе противна сейчас? Противна, да?!

Последние слова Ленка почти выкрикивает и вдруг с силой отталкивает меня от себя.

– Ну и убирайся тогда к чёрту!

Она опускается на колени, потом, упав лицом в измятую свою одежду, плачет навзрыд. Я тоже сажусь возле неё на мягкий душистый этот мох, но я даже не смотрю сейчас на Ленку, не до того мне…

Что-то неладное творится внутри моего организма!

Ну, плечо… я уже привык к пульсирующей этой боли, вернее, почти привык, ибо привыкнуть к ней так, что бы вообще не ощущать… такое вряд ли возможно…

Но вот голова!

В ней что-то чужое, пугающе чужое, постороннее, давящее изнутри на мою черепную коробку. Давящее с такой силой, что кажется ещё немного и череп мой не выдержит, лопнет, разлетится вдребезги, уступив, наконец, этой чужой, безжалостной мощи…

И Ленка, всё продолжающее безутешно рыдать у самых моих ног.

– Лен… я…

Протянув руку, я осторожно дотрагиваюсь кончиками пальцев до её плеча.

– Понимаешь, Лен… я…

– Уходи! – говорит Ленка, даже не взглянув в мою сторону. – Просто оставь меня в покое!

Но я не ухожу.

Мне жалко Ленку… мне её до слёз жалко. И я люблю её, даже больше, чем прежде, люблю…

И не могу не думать о Наташе…

А Ленка, перестав, наконец, плакать, чуть приподнимает голову и наши взгляды встречаются.

– За что ты со мной так?! Что я тебе такого сделала?!

– Маленькая моя!

Я привлекаю её к себе, обнимаю, долго целую милое заплаканное лицо Ленки, её грязные всколоченные волосы. Мне её так жалко… я так люблю её…

– Лен… я… – не договорив, я умолкаю, собираясь с мыслями. – Просто сейчас это… не надо это сейчас! Мы выберемся отсюда, я тебе это обещаю! Не знаю ещё, как… но мы выберемся отсюда! Найдём ту пещеру, вновь пройдём сквозь неё… вернёмся в наш мир. И тогда…

И тут я вспомнил, что уже обещал это Наташе, и мне стало так плохо, так невыносимо плохо, что даже адская боль в голове отступила на время, стушевавшись под натиском душевной этой боли.

И я замолчал, не договорив. И Ленка тоже молчал, как бы замерев в моих объятиях и словно всё ещё ожидая от меня чего-то…

– Оденься, тут прохладно, – сказал я и сразу же пожалел об этих своих словах.

Но слово, как говорится, не воробей…

– Ты, как всегда, прав!

Высвободившись из моих объятий, Ленка улыбнулась. Не зло, скорее, печально…

– Ты у нас молодец! Супермен и всё такое прочее… Да?

Не зная, что ей и ответить на это, я просто промолчал. Да Ленка и не ждала от меня никакого ответа.

– А я так не умею! И я… я не шлюха какая, как ты, наверное, думать обо мне изволишь… и никогда ей не была! Просто… – она