Конечно, он был прав: никакие выговоры,отставки и прочие санкции Алене не грозили. Самое большее – крутая разборка сМуравьевым. Однако дважды она такую разборку уже пережила, можно не сомневаться,что переживет и еще одну. И все же напрасно Нестеров считает ее этакимноутбуком, который можно по желанию перенести-перевезти туда-сюда, попотребности – включить или выключить. Обидно! Неужели не чувствует, как сильнозацепила ее вся эта история? И понятно, чем зацепила: любовь и смерть, верностьи предательство – вечные темы. К тому же еще тот необъяснимый звон, некая песньпотревоженной интуиции, которая для Нестерова – неприятная дама, а для АленыДмитриевой – загадочный голос: он то поет, то смеется, то шепчет, то вздыхаетрядом, и вся штука в том, чтобы правильно понять значение не слов, а звуков,вздохов и даже полувздохов. Ну тревожит, тревожит, тревожит ее неразборчиваянота в письме Лютова! И Алена не успокоится, пока не расслышит ее, не восстановитмелодию. А Нестеров пусть думает что хочет и поступает как знает.

– Не получится, – со вздохом сказалвдруг Нестеров. – Не получится нам отмолчаться насчет прихода Холстина!

– Почему? – удивилась Алена и тут жеза голову схватилась: – Ну да! Как еще мы могли узнать о Лене, почему поехалиее искать? Понятно… Значит, придется говорить правду и ничего, кроме правды. Аведь арестуют Холстина, как вы думаете?

– Может, да, а может, и нет, уж как емуповезет. Меры пресечения разные бывают, наверное, знаете, читали в детективах.Подписка о невыезде, к примеру. Плохо, что он пытался спрятать труп!

– Еще хуже, – вспомнилаАлена, – что его за столь милым занятием кто-то сфотографировал.

– Да нет, – усмехнулсяНестеров, – это как раз аргумент в его пользу. То, что в кустах околотрупа сидел какой-то папарацци, наводит на мысль, что дело могло быть от началадо конца чистой подставой. Однако для Холстина сейчас неизвестно, что хуже –официальное судебное разбирательство на основе никаких доказательств (ведь дажемы с вами не видели мертвой Лены!) или фотография, где он тащит за ногинесчастную девчонку. Но мы с вами уже никак не сможем разрулить эту ситуацию.Так что… поехали?

Алена кивнула.

«Судьба играет человеком, она изменчивавсегда, то вознесет его высоко, то в бездну бросит без следа…» Вот уж воистину!Кто ж и за что так подставил бедного Холстина в день его триумфа? Богатейший,успешнейший человек объявляет о помолвке с любимой молодой красавицей и –ба-бах! Какой сюжет, однако… Немножко тривиальный и раз пятьсот (пятьсот тысяч,скажем так!) растиражированный по разного рода голливудским и не голливудскимкиношкам, дамским и не дамским романам, но… что такое новое, в конце концов,как не хорошо забытое старое? Поэтому в каком-нибудь следующем романе… Можно былобы и…

Стоп. Подождем о романе.

Самое интересное здесь – за что пострадалХолстин? Какие он платит долги?

А если он наказан все за то же, за что ужезаплатили своими жизнями Юровский и Толиков? Ведь Холстин отчасти виновен всмерти Лютова. «Не введи малых сих в искушение», – сказано в Писании, аХолстин искусил его деньгами, подвигнул к предательству – и погубил.Предположим, так считает Нина Елисеева. И если можно предположить, что именноона приложила руку к гибели двух бывших друзей Сергея Лютова, то не она липодставила и Холстина?

Да, Нина действует с размахом. Вершит своимстительные дела по принципу: лес рубят – щепки летят. Нестеров только чудом нестал одной такой щепкой, а бедной Лене не повезло. Неужели она каким-то бокомзамешана в этой истории? Ее-то, бедную шлюшку, за что прикончили?

Ох, и кровожадная она дама, оказывается, таНина Алексеевна. Кровожадная и корыстная. Не теряет надежды добраться и доденег бывшего любовника. Что еще она делала в коттедже Алены, как не деньгиискала? Интересно, что ее волнует сильнее: триста тысяч долларов или собственноместь? В данной конкретной ситуации бытие определяет сознание или наоборот?

Тем временем Нестеров немного помедлил,поджидая, не скажет ли Алена что-то еще, но так и не дождался. Тронул машину сместа, они повернули по указателю с надписью «Пансионат „Юбилейный“», а тамнемедленно угодили чуть ли не в объятия Муравьева, которого как раз в ту минутуугораздило выйти из здания администрации. Нечего и говорить, что он немедленновзял их в обработку и разработку, и Нестеров с Аленой узнали много нового иинтересного для себя.

Оказывается, уехавший из пансионата Холстинбыл уже в курсе ужасной находки. Муравьев и Собко (начальник следственногоотдела областного УВД) лично встретились с миллионером губернского значения ещедо того, как выехали в «Юбилейный». Холстин не стал запираться и рассказал обутренних событиях, о своем приходе к Нестерову, о фотовспышке из кустов –словом, покаялся чистосердечно и откровенно. Но поскольку трупа в кустах неоказалось и Нестеров мог это засвидетельствовать, он счел происшедшее мерзкимрозыгрышем и не стал сообщать о нем в милицию. На это последовало возражениеСобко: мол, откуда Нестеров мог знать, может быть, вы с самого начала трупспрятали под крыльцо, а в кусты его нарочно привели, чтобы голову поморочить?Холстин резонно ответил, что как-нибудь нашел бы место получше, понадежнейсвоего собственного коттеджа, чтобы спрятать концы в воду, если бы в самом делеприкончил девушку. В его словах была определенная логика, и подозревать его вубийстве не было ровно никаких оснований. Словом, Холстина не задержали, однакорешили назавтра вызвать для более серьезного и обстоятельного допроса. Сначалавызвать решили к девяти утра, однако тут Холстин взмолился – другого слова неподберешь! – отсрочить допрос на два часа. Оказывается, ровно на девятьутра он был записан к врачу, и визит этот имел огромное значение для егоздоровья, а даже, очень может быть, и для всей жизни. Ну что ж, товарищимилицейские начальники уважили просьбу значительного лица и допрос назначили наодиннадцать тридцать. На это же время вызываются в качестве будущих свидетелейпо будущему делу и гражданин Нестеров Виктор Васильевич в компании с гражданкойЯрушкиной Еленой Дмитриевной.

Тут упомянутая гражданка спросила, известноли, к какому именно врачу намерен отправиться Холстин. Муравьев сказал, что да,ему это известно, однако Холстин убедительно просил тайну никому не открывать,поскольку она имеет отношение сугубо к его частной жизни и никоим образом недолжна стать достоянием гласности. Как Собко, так и Муравьев сочли просьбуопять-таки достойной уважения и дали слово молчать – разумеется, если интересыдела не потребуют нарушить молчание. Пока интересы дела ничего такого нетребовали, поэтому товарищ Муравьев на вопрос гражданки Ярушкиной ответа недал, а сказал, что она может быть свободна. Пока… Но не исключено, что вскоревозникнет необходимость поговорить с ней еще. Встретимся за ужином!