– Я не любитель, – призналасьАлена. – Ну, каша так каша…

Вообще зарекаться не следовало. Она былаголодна, без преувеличения сказать, как весенняя волчица. Может, и до шницелячеред дойдет.

– Конечно, – сказала девушка, –если бы никто не знал, что ваша соседка не придет, я бы вам потихоньку принеслаее салатик. Разве жалко? Но директор сам приходил сказать, что этот стол толькона одного накрывать, на вас, значит, так что, сами понимаете, не получится.

Девушка была другая, не та, что вчераприревновала Вадима к Алене, и была полна готовности сделать приятноесимпатичной усталой даме.

– А что, все мои соседи уже разъехались?Я, вообще-то, думала, что у них еще оставалось по нескольку дней…

– Нет, у брата с сестрой закончиласьпутевка как раз после обеда, а толстая женщина, которая вот на этом стулесидела… – Девушка постучала по спинке стула, с которого еще утромсвешивалась во все стороны Леонида, и закончила: – Я даже не знаю, где она.Может, тоже домой укатила. Наверное, на нее эта история подействовала… ну, смертвой девушкой, которую нашли. Ужас, да? – доверчиво спросилаофициантка. – Или вы ничего еще не слышали?

– Слышала, – мрачно кивнула Алена,которая, если честно, только об этом и слышала всю дорогу до «Юбилейного» и темпаче ступив на его территорию. – В самом деле ужас.

– Многие уехали, – понизив голос,сообщила официантка. – Не одна… как ее…

– Леонида Леонтьевна, – подсказалаАлена.

– Ага. Красивое имя, да? – вдругмечтательно сказала официантка. – Леонида Леонтьевна Литвинова… Не то чтоу меня: Мария Филипповна Сережкина. Все буквы вразброс! А там сплошные Л,просто чистый звон!

– Это называется аллитерация, –улыбнулась Алена. – Как у Лермонтова, знаете: «Русалка плыла по волнеголубой, озаряема полной луной, и хотела она доплеснуть до луны серебристуюпену волны». Или у Бальмонта: «Чуждый чарам черный челн…»

И вдруг Алена нахмурилось, оборвав своюкраткую лекцию по литературе. «Чистый звон», – сказала поэтичнаяофициантка Мария Сережкина? Странное ощущение, что подобный же звон Алена ужеслышала сегодня… что-то с такой же чистой струной, как это непрерывное Л, ужепело в сознании… Нет, там был какой-то другой звук… Но разве возможновспомнить! Может быть, потом?

– Ну, я говорю, многие сорвались изпансионата, даже не дожидаясь окончания срока путевок, – стрекоталаофициантка. – Еще бы, такие страхи! Столовая пустая была вечером, думали,пропадет ужин, но директор распорядился милицейскую бригаду накормить, котораяздесь работает. Да вон они идут. Пойду помогу подавать. А вам я попозже ещепирожное принесу.

Алена не стала говорить, что пирожное ей нестине нужно. Вилка уже сама собой отламывала маленькие кусочки шницеля и подносилаих ко рту, ну а рот точно так же сам собой открывался… Можно спорить, что он иот пирожного не откажется, предатель!

С другой стороны, чтобы твой организм тебя непредавал, его нужно вовремя кормить. Одним серотонином сыт не будешь! Тем болеесегодня, когда только лишь бананы боролись со множеством обрушившихся на Аленустрессов.

Дверь в столовую распахнулась, вошли несколькочеловек, среди которых Алена знала троих. Первым вкатился Колобок, какой-топохудевший с утра. Боже, да неужели только этим утром он не то лукаво, не топрезрительно улыбался Алене в спорткомплексе?! А постарел-то, постарел занесколько часов – лет на десять! Директор «Юбилейного» с полупоклонами пятилсяперед плотным, кряжистым человеком с седым ежиком волос и угрюмым, тяжелымлицом. Это был добрый знакомый Алены, можно сказать, наиперший, наилепший друг:Лев Иванович Муравьев, начальник следственного отдела городского УВД. Рядом шлитакие же угрюмые, напористые мужики – тоже, по всему видать, большиемилицейские шишки. В кильватере следовали более человечные и менееначальственные лица. Среди кордебалета Алена приметила Нестерова.

Она быстро отвернулась, пока настороженныйвзгляд Муравьева не нашарил ее. Удовольствие она при этом испытала бы ровнотакое, как жертвы уэллсовских марсиан, которых те нашаривали лучами своихжутких прожекторов. И так сей неумолимый луч преследовал ее чуть ли не полдня!Сама виновата, конечно, сама вызвала огонь на себя, названивая Льву Ивановичу,сама упомянула о деле Нестерова. Приехав в «Юбилейный» по поводу трупанесчастной Лены, Муравьев узнал, что знаменитый Нестеров отсутствует, а такженет его соседки по коттеджу, – и сделал вполне логичный вывод, что парочкагде-то пребывает вместе. И с той минуты Алена не знала ни минуты покоя, пока недала слово Муравьеву, что они с Нестеровым прибудут в «Юбилейный» с максимальновозможной скоростью. Они и в самом деле выехали в пансионат сразу посленервного визита к Ларисе Серебряковой – вернее, почти сразу, потому что по путирешили проверить два адреса.

В обеих точках их ждал облом. Нины Елисеевойдома не оказалось. Синей «Вольво» во дворе тоже не было. Нестеров предпринялблиц-опрос пятерых бабулек, куковавших на лавочке у подъезда (классическаякартина!), но выудил из них только подтверждение, что да, мол, в сороковойквартире проживает чернявая женщина по имени Нина Елисеева. Живет она оченьзамкнуто, одиноко. Вроде бы по профессии она врач, но какой именно, зубной или,к примеру, хирург, никто не знал. Где работает Нина, в какой больнице илипоклинике, бабульки тоже сказать не могли. А может, она вовсе и не врач, афармацевт какой-нибудь! Не видали также во дворе синей машины с таким номером.Но само по себе это ничего не значило: Нина могла шифроваться, не афишировать,что раскатывает на чужой машине. По каким причинам? Да причин можно с десятокназвать! Например: не желала стать предметом бабулькиных досужих сплетен. Далюбые у нее могли быть резоны!

– Ладно, не переживайте, нагрянем сюдаеще и завтра, – успокоил Алену Нестеров, садясь за руль. – Рано илипоздно мы все равно Елисееву перехватим. А сейчас поехали, а то там вашМуравьев с ума сойдет.

– Может, она теперь никогда дома непоявится, – мрачно сказала Алена.

– А куда она денется? – изумилсяНестеров. – В бега ударится? С какой радости?

– Ну, мы ее спугнули, когда закричали… вернее,когда я закричала: «Юрмала!» Значит, ведь, что я узнала…

– Да бросьте! – с досадой перебилНестеров. – По большому счету, все насчет участия Нины Елисеевой вубийстве Юровского – не более чем наши, вернее ваши, измышления. Мало ли почемуона проходила тогда мимо моего «Форда»… Мало ли почему оперлась на него… Да ивообще не факт, что там была именно она. Футболка – еще не компромат! Ну,оказалась в одном лифте с нами… Это тоже не уголовно наказуемое деяние!