Что происходит, что со мной? Диким взглядом шарю по комнате, но ничего не вижу. Ничего! А пальцы тем временем так сильно сжимают мою шею, что я кричу, стиснув зубы, дергаюсь, хриплю. Тщетно. Мне не вырваться.

– Мэри! – глухо рычу я, захлебываясь собственными словами. Что это, что же это? Я ничего не понимаю, я ничего не вижу. Я падаю на кровать, будто кто-то толкает меня со всей силы, слезы выступают на глазах, и я барабаню ладонями по постели. – Мэри!

Верчу головой и чувствую, как ледяные пальцы гладят меня по щекам, спускаются к ключицам. Извиваюсь, а кровать предательски скрипит, заглушая мои сиплые стоны. Вновь распахиваю глаза, вновь ищу противника, и только потом до меня доходит: я не вижу того, кто причиняет мне боль, потому что не мне делают больно! Я лишь воспринимаю эти ощущения, испытываю то же, что и жертва.

«Норин», – вдруг думаю я и еще шире распахиваю глаза. Это происходит с Норин! Дьявол в ее комнате, он пришел за ней.

Я должна сопротивляться, я должна помочь тете. Перекатываюсь на бок и вдруг падаю с постели, ударившись о деревянный пол. Мне ужасно больно, но я встряхиваю головой и через силу поднимаюсь на ноги. Невидимые руки продолжают обнимать меня и душить, гладить плечи и царапать спину. Вываливаюсь в коридор и прижимаюсь к стене.

Рядом появляется Мэри-Линетт.

– Ты как, Ари?

– Он пришел за ней.

– Я слышу. Нужно отвести Норин в подвал.

– Он мучает ее, – зажмурившись, шепчу я, – он делает ей очень больно.

– Она выдержит, – уверяет меня тетя и приобнимает за плечи, – она всегда выдерживает.

– Это нужно остановить, а закрыв ее в подвале, мы ничего не исправим! Лишь дадим ему возможность остаться с ней наедине. Это отвратительный план. Чудовищный, Мэри!

– Хватит. У нас нет выбора, – тетушка глядит на меня сурово, а я послушно замолкаю. Черт возьми. Вот и сила принуждения. – Помоги мне отвести ее в подвал.

Я бегу за Мэри-Линетт и чувствую, как пальцы, будто когти, вонзаются в мои плечи, выгибаю спину и ощущаю, как тоненькие струйки крови скатываются по лопаткам.

– Ари! – тетя Мэри в один прыжок оказывается рядом. – Что с тобой? Ты…

– Быстрее, – я отталкиваюсь от стены, – давай же!

Мэри-Линетт распахивает дверь спальни Норин и замирает на пороге, увидев, что сестра, прижавшись к изголовью кровати, глядит в потолок белыми точками вместо глаз. Тетя Норин дрожит, ее грудную клетку сотрясают частые судорожные вздохи. Мэри в ужасе прикрывает рот ладонью.

– О боже, Норин? Дорогая, ты меня слышишь?

– Подойди ко мне, – хрипит Норин.

– Я здесь, я рядом, – Мэри на ватных ногах плетется к сестре.

– Ближе. Подойди ближе.

– Нет, стой, – я перехватываю руку тети, – это не она! Куда ты?

– О чем ты говоришь? Ей нужна помощь!

– Мэри, не бросай меня, Мэри, – сипло умоляет Норин, неестественно выгнув спину.

В груди горячо, в груди горит, я чувствую, что не Норин зовет к себе сестру, а Люцифер. – Мэри, помоги же мне. Помоги.

Мэри-Линетт подбегает к кровати.

– Дорогая, нужно спуститься в подвал, – шепчет она, поглаживая волосы Норин, – ты сама этого хотела, помнишь? Нужно лишь спуститься в подвал, вместе.

– Спуститься в подвал.

– Да. Пойдем.

– Пойти с тобой. С тобой, с моей Мэри, – тетя Норин прикасается щекой к руке Мэри и растягивает потрескавшиеся губы в улыбке, – Мэри всегда рядом, она любит меня, а еще она любит смотреть, как я люблю других, как любят меня. – Норин обхватывает пальцами изголовье кровати и, оскалившись, резко подается вперед.

Мэри отворачивается, а я замечаю, как ужас проскальзывает в ее изумрудных глазах.

– Мэри-Мэри, моя маленькая Мэри, – шипит Норин, прогнувшись. Она смеется. Белая пелена внезапно исчезает с ее глаз, и на нас смотрит тетушка, только совсем чужим, пропитанным злобой взглядом. Ее небесно-голубые глаза искрятся похотью. Она не прекращает улыбаться, облизывает губы. – Чистая Мэри-Линетт, чистые одежда и руки. Мэри моет руки в ванной, Мэри раздирает их до крови. Мэри думает, что у нее получится отмыть грязь, но грязь не сотрется из мыслей. Мэри прокрадывается ближе, Мэри приоткрывает щелку, Мэри видит, как он покрывает поцелуями мою шею. И я вижу ее, но она не уходит. Она смотрит. Она слышит. Маленькая проказница Мэри.

Тетя Мэри стискивает пальцы и мельком поглядывает на меня. Я даже думать не хочу, о чем говорит Норин, точнее Люцифер в ее голове. Но главное – мне все равно. Решительно шагаю к Мэри-Линетт, и, изнывая от похоти и опьяняющего чувства безнаказанности, которое прокатывается по спине пожаром, рычу:

– Не слушай ее, мы должны увести Норин в подвал! – Мэри не успевает ответить. Я уже ощущаю ее растерянность, страх и дикий стыд, такой, что у меня подкашиваются колени.

– Ари, прости, я не…

– Милая Мэри, где ты была? Я спала, мамочка. – Не своим голосом пищит женщина на кровати, закрывает глаза, стискивает пальцами простыню. Я с отвращением гляжу на незнакомку. – Мэри любит подглядывать за сестрой. Она хочет быть своей сестрой. Она расчесывает локоны ее щеткой для волос. Она пробирается к ней в комнату, ложится на постель, гладит простыню, вспоминает то, что видела ночью. Нюхает подушки, морщится от удовольствия и зависти, ведь мама ей никогда не позволит того, что позволяет сестре. Но маму легко обмануть, мама никогда не узнает, и никто не узнает твой маленький секрет, моя милая Мэри.

– Хватит! – восклицаю я. Женщина, только внешне похожая на мою тетю, переводит на меня взгляд и медленно наклоняет голову. А затем вдруг царапает ногтями свою руку от локтя до запястья.

Я вскрикиваю от боли, пошатнувшись назад, и замечаю, как на моей руке появляются толстые кровавые полосы.

Тетя Норин демонически хохочет.

– Сейчас будет немного больно! – вопит она и внезапно вонзает когти себе прямо в глаза.

Мой крик проносится по всему дому. Хватаюсь за лицо, отпрыгиваю назад и обессиленно врезаюсь спиной в комод. Боже, боже!

Дикая боль заставляет меня дергаться из стороны в сторону, трясти головой так, что сводит шею! А затем я слышу грохот и чувствую невероятное облегчение.

Мэри стоит над сестрой, сжимая в пальцах шприц.

– Это снотворное. Мы должны отнести ее в подвал, пока она не очнулась. Помоги мне.

Повинуюсь, будто у меня совсем нет воли. Делаю все, что велит мне тетушка. Мы запираем Норин в подвале, когда за окном появляются первые утренние лучи.

Я сижу на кухне. Входит Мэри-Линетт, бросает на стол аптечку и стискивает зубы так сильно, что я слышу скрип. Мы молчим. Я даже не знаю, что сказать. Наверное, молчание – единственный выход.

Тетя заботливо обрабатывает раны на моих руках. Потом ей приходится поднять голову, чтобы разобраться с повреждениями на моем лице. Мы нехотя смотрим друг другу в глаза, испытывая смешанные, необъяснимые чувства.