href="ch2-659.xhtml#id445" class="a">[659]. Среди бушменов даже сегодня, в той мере, в какой продолжается их существование в качестве охотников-собирателей, как сообщал один антрополог, «локальные группы отличаются характерами: одна может состоять из людей, которые по обыкновению спокойны и серьезны, другая может представлять собой веселую толпу или, например, состоять из людей, которым нравится немного едкий юмор»[660]. Я не хочу сказать, что локальная группа была однородной в том, что касается характеров ее членов; как и в любой социальной группе, люди могли поневоле оказаться в компании изгоя, который никому не нравился, например надоедливого родственника какого-нибудь смущенного человека из того же лагеря.

Даже при этих условиях пространственная близость могла быть решающим психологическим фактором в нашей оценке других в качестве возможных близких родственников. Люди склонны избегать сексуальных отношений с теми, с кем они находились в частом контакте, когда росли; это, по-видимому, действует как способ избежать инцеста, выработанный опытным путем[661]. Бродячие охотники-собиратели тоже находили брачных партнеров в основном за пределами социального пространства, в котором вращались в детстве, и предпочитали вступать в брак с жителями локальных групп, расположенных на некотором расстоянии от их собственной, где всякое родство, вероятно, было дальним[662].

IQ и знание человеческих взаимоотношений

Очевидное различие между людьми и другими животными заключается в том, что, когда ребенок, начинающий ходить, обретет словарный запас, его можно учить не только тому, кто есть кто в его семье, но и рассказывать ему о родословной, то есть о том, какие семейные взаимоотношения связывают этих людей (даже когда речь идет о родственнике, которого редко видят)[663]. Вероятно, самыми древними и широко распространенными словами являются «мама» и «папа»: эти слова малыш уже в возрасте шести месяцев может правильно применять по отношению к своим родителям[664]. Однако понимание смысла этих слов приходит позже, с открытием, что у других детей другие мамы и папы.

Поразительно, насколько плохо малыши понимают такие отношения. Ребенку необходимо достаточно повзрослеть, чтобы использовать средства языка в построении сложных представлений о взаимоотношениях, прежде чем он поймет, кто с кем связан, а на постижение таких понятий, как «дядя», потребуются годы. Разобраться в родственных взаимоотношениях бывает так же трудно, как запомнить таблицу умножения, но с одной оговоркой: таблица умножения одинакова везде, где бы ни преподавали математику, но то, что ребенок узнает о родственниках, зависит от требований, предъявляемых к нему его обществом. Сложность наших знаний, касающихся родства, может меняться со временем, так же, как и от одной культуры к другой. В современном английском языке выражение «first cousin» может относиться как к сыну брата отца (то есть к двоюродному брату), так и к дочери сестры матери (то есть к двоюродной сестре), тогда как в среднеанглийском языке это различие обозначалось отдельными словами. Даже внутри общества понимание родства может отличаться у разных людей, в зависимости от размера семьи и близости отношений в ней. Люди родом из маленьких или разобщенных семей могут с трудом разобраться во взаимоотношениях, которые другие воспринимают как сами собой разумеющиеся. («Троюродный? А что это значит?») Как однажды саркастически заметил в разговоре со мной биолог Дэвид Хэйг, специалист по семейным взаимоотношениям, «мудр тот ребенок, который знает своего отца, и еще мудрее тот, кто знает папиного троюродного брата»[665].

Учитывая, какое значение ученые придают родственным взаимосвязям, возникает вопрос о том, сколько людей способны отслеживать свое родословное древо. Многие ли пройдут тест на коэффициент интеллекта (IQ), в котором оценивается знание родственников? Замысловатая классическая песня 1940-х гг. «I’m My Own Grandpa» («Я – свой собственный дедушка») начинается с того, что отец певца женится на дочери жены певца от другого брака; распутывая гордиев узел, исполнитель приходит к осознанию факта, изложенного в названии. Я заработал головную боль, следя за словами, и подозреваю, что большинство людей провалили бы тест IQ на знание родства, который включал бы эту песню.

Хорошее знание родственных взаимоотношений, по-видимому, не является необходимым для человеческой жизни. Подобно тем племенам, в языке которых нет слов для иных чисел, кроме «один» и «два», некоторые общества меньше, чем другие, одержимы классификацией этой путаницы с родством, по крайней мере, когда речь идет о том, как родственные отношения представлены в их словаре. У жителей некоторых островов Восточной Полинезии имеется всего несколько терминов, выражающих родство. У племени пираха, живущего в Амазонии, их и того меньше. Так, одно-единственное слово применяется по отношению к обоим родителям, двум дедушкам и двум бабушкам, а также ко всем четырем прадедушкам и четырем прабабушкам. Одно слово, обозначающее «ребенок», используется и для внуков, и для правнуков, тогда как слово, означающее «брат или сестра», применимо также к братьям и сестрам родителей, а также к детям этих родственников. В языке пираха, видимо, отсутствует рекурсия (вспомните: «мама отца его мамы») – нечто вроде петли, которая необходима, чтобы обозначить дальнего родственника[666].

Несмотря на такую лингвистическую простоту, отсутствие названия для категории, вероятно, не мешает пираха понимать различия между членами семьи. Имеющиеся данные не позволяют с уверенностью утверждать, но возможно, эти индейцы, не располагая специальным термином, отличающим сестру от двоюродной сестры, все равно интуитивно постигают, какое место занимает человек в родословной, исходя из его возраста и зная, кто его произвел на свет. Существует и другая возможность: такая категория, как «кузен», непостижима для пираха, подобно тому как тяготение оставалось не замеченным большинством людей до тех пор, пока Ньютон не придал этому слову смысл. Такой вариант кажется правдоподобным, учитывая, какую досаду испытывают пираха, размышляя и говоря о других видах категорий, для которых в их языке мало слов, например о числах[667].

Суть в следующем: для того чтобы понять семейные связи, признанные в конкретном обществе, требуются годы обучения, тогда как трехмесячные дети, слишком маленькие, чтобы говорить, искусно определяют членов обществ или этносов. Практический смысл наших попыток разобраться с родством заключается в том, что наши родственники – это не отдельная группа с четкими границами: всегда можно добавить еще больше родственников, сделав шаг назад всего на одно поколение. Относительная легкость, с которой маленькие дети отличают этнические и расовые группы, свидетельствует о том, что для эволюции человека важны более широкие группы, чем родственники. Общества и их характерные отличия, а не семьи, за исключением ближайших родственников, – необходимая составляющая духовного мира человека.

От фиктивного родства к расширенным семьям

Даже у людей с впечатляющим IQ в вопросе родственных взаимоотношений знание их настоящей родословной, скорее