Аким с Ваном переглянулись. Если они рискнули бы прочесать пулеметным огнем палатки, то непременно попали бы в переплет. Безлюдный на первый взгляд лагерь оказался полон народа. Все как на подбор рослые, жилистые, как гончие, привыкшие загонять зверя.

Все, кто был в халатах, вскочили на лошадей и нестройной кавалькадой умчались, ориентируясь на столб дыма, тянущийся к небесам. Пехотный отряд численностью до взвода под командованием двух офицеров быстро построился в походную колонну и двинулся следом. Люди перешли на бег, ступая по песку, взрыхленному лошадиными копытами. В лагере остался маячить один часовой.

Наблюдая эту кутерьму, инквизитор похвалил себя за выдержку. Атакуй они палаточный городок, и неизвестно, как сложилась бы их судьба. Народ здесь подобрался, видать, тертый и бывалый. Это не бандитов в пустыне стрелять. Рассредоточились бы среди барханов. Их прижали бы перекрестным огнем к песку, чтоб головы не поднять. Обходной маневр с флангов, и взяли бы их тепленькими. В такую экспедицию отбирают самых подготовленных с многолетним боевым опытом как раз на такой местности.

В конце колонны пылил пулеметный расчет. Двое тащили станковый пулемет «кольт-браунинг» на треноге. За ними, пригибаясь, шагал высокий солдат. В руках по две открытые коробки с пулеметными лентами. Уже открыты. Достаточно поставить треногу на песок, заправить ленты в приемник, передернуть затвор, и оружие к бою готово. Пулеметные сошки заранее разведены в стороны. Все говорило о том, что небольшой отряд выдвигается на заранее готовые огневые позиции, которые совсем рядом.

Вдали в солнечной дымке высокие зубчатые стены крепости. На месте ворот зиял огромный провал. Деревянные створки давно сгнили и рассыпались в прах. В некоторых местах стены обрушились от старости. Ухаживать за ними, замазывать трещины раствором уже некому было несколько веков. В этот провал втянулась колонна, словно в глотку доисторического зверя.

Вскоре с той стороны, куда ушел отряд, сухо треснул выстрел, потом другой, третий. В частую винтовочную стрельбу вклинились пулеметные очереди. «Кольт-браунинг» резал тишину торопливой стрельбой. Судя по неожиданно вспыхнувшей стрельбе, где-то внутри Старой крепости шел настоящий бой с серьезным противником. Патронов не жалели.

Поплавков дал знак китайцу «за мной», махнув рукой. Они, пригнувшись, безмолвными тенями скользнули вдоль полуразвалившихся глинобитных стен, покосившихся от времени домов. За крепостной стеной начиналась городская черта, застроенная одноэтажными коробками зданий. Стены зияли безглазыми провалами окон. От крыш остались одни воспоминания. Потолочные перекрытия давно сгнили и провалились внутрь. Они шли на грохот выстрелов, соблюдая максимальную осторожность.

Инквизитор и Ван осторожно крались среди древних развалин. Дверные проемы и дыры окон раскрыты, как рты покойников.

Двое шли среди развалин, стараясь выдерживать направление в сторону, откуда слышали стрельбу. Шли, как полагается, на некотором расстоянии друг от друга: китаец впереди, инквизитор за ним.

Аким с китайцем двигались между двумя полуразвалившимися стенами. Раньше здесь, наверное, была улица, сейчас они шли по песку, нанесенному ветрами. Будь здесь мостовая, они услышали бы конский топот, но песок надежно глушит звуки.

Вдруг из-за угла на них выскочили два всадника. Один из них, толстяк, судя по богато расшитому халату и сверкающим золотом ножнам кривой сабли, был важной птицей. Аким вскинул карабин и с первого выстрела срезал толстобрюхого. Второй круто повернул коня, но и его настигли меткие пули. Китаец короткой очередью из «льюиса» выбил его из седла. Ловить ускакавших коней не стали.

Поплавков присел на корточки и выглянул из-за угла. Китаец зря времени не терял, обыскивал убитых. Из внутреннего кармана вытащил массивную печать.

Обычно невозмутимое лицо желтолицего пулеметчика расплылось в довольной улыбке:

— Бека резать больше не надо. Сдох собака. Зря старик сбежал. Сейчас бы радовался.

— С чего такая уверенность? — инквизитор оглянулся. Он не переставал следить за проулком, откуда появились всадники. Где двое, там и еще могут быть басмачи.

— Его печать. Он любил вешать бумажки с печатью на грудь казненных пленных. Власть свою показывал, — китаец смачно плюнул в лицо убитому. Сгусток слюны застрял в рыжей, ухоженной бороде, крашенной хной по местной моде.

— Красные нукеры остались без поощрительного отпуска, — сказал инквизитор и пояснил: — Выпускникам командирской школы за его голову обещан двухнедельный отпуск домой.

Аким внимательно рассмотрел руки сопровождающего бека. Кожа вокруг ногтей темно-бурая, словно в корке запекшейся крови. Помощник по особым поручениям? Телохранитель и по совместительству личный палач? Хотя какая уже разница. Через несколько часов трупы раздует на жарком солнце. Лица почернеют и покроются шевелящейся коркой от вездесущих мух. Даже здесь в безводной пустыне они появляются из ниоткуда, почуяв запах крови. Хозяина и его верного подручного — мастера заплечных дел можно будет отличить лишь по одежде. Перед смертью все равны…

— Надо башку резать, — китаец вытащил клинок из ножен на поясе. — Отпуск не надо. Премия давай.

— Э-э, хрен с ней, с башкой, — отмахнулся инквизитор. — Таскай ее с собой. Лишняя обуза, да и вонять будет. Для доказательства печати хватит. Скажу, чтобы тебе премию выписали. Чем тебе, баранами или опиумом?

— Опиумом, — без колебаний выбрал пулеметчик. — Башку все равно отрежу. Высушу, трофей будет. Моя уметь. Дед учил. Он много сражался с мандаринами. У нас дома две полки голов над очагом. Старый стану, память будет. Внукам буду говорить. Трубку курить, дым пускать.

— На обратном пути отрежешь, — Аким принял компромиссное решение. — За мной. Двинули.

Неожиданно стрельба стихла как по команде.

Они вышли из-под прикрытия осыпающихся стен.

Когда-то широкая, а сейчас занесенная толстым слоем песка улица выходила к площади, в центре которой высилась башня. Там, где улица выходила на площадь, лежали в ряд четыре обугленных трупа со связанными проволокой руками и ногами. Тела несчастных обуглились до костей. В воздухе стоял удушливый запах горелой плоти и хлопкового масла.

Видимо, их принесли в жертву, чтобы выманить, а если повезет, задобрить стражей Мертвой крепости. Выманить удалось, а вот задобрить не получилось. Приманка сработала, а дальше что-то пошло не так. Не по плану.

Куда ни кинь взгляд, везде лежали растерзанные тела людей и лошадей. Вперемешку с песком валялись отгрызенные руки, головы, ноги. К запаху гари примешивался металлический запах крови. Сюрреалистическая картина, безжалостная, будто ночной кошмар.

Среди изодранных людей лежали туши безобразных животных. Толком и не разглядеть. Полностью перемазанные в крови, словно купались в ней. Аким заметил ряды острейших зубов, торчащих из раскрытой пасти одного из чудовищ. Туши истерзаны пулевыми попаданиями.

— Что же это такое? — осевшим голосом спросил Ван.