– Кто?

Голос был тихий, женский и определенно испуганный.

– Бурлаченко Марина Николаевна здесь живет? –светски спросил Данил.

– Что вам нужно?

– Я звонил вам в музей, сказали, вы на больничном… Вампривет передавала Юлия Озеровская, – и добавил чистую правду: – Я два часаназад прилетел, из аэропорта к вам…

Так оно и было. Хоменко вихрем помчал его в древний городокКурчум, лежавший за сто двадцать километров от Байкальска и принадлежавший ужеШантарской области. А оттуда четырежды в день летали в Шантарск самолеты, такчто дальше было совсем просто. Он заглянул лишь в контору, выяснил мимоходом,что никаких наездов в его отсутствие не происходило, а Кузьмич пребывает назаседании областной думы, отдал пару бытовых распоряжений и занялся этой самойБурлаченко, числившейся первой в недлинном списке шантарских связей Юлии…

– Я сейчас позвоню в милицию…

«Интересно», – подумал Данил. И сказал:

– Да зачем же в милицию? Я ж не зверь какой, привет вампередать пришел…

За дверью то ли всхлипнули, то ли засмеялись:

– Опять?

«О-ба! – сказал себе Данил. – Был уже кто-то?!»

Что делать? Показать удостоверение, отнятое у «Логуна»? Нете нынче времена, чтобы обыватели покорно обмирали при виде одной лишь обложкис золотым тиснением, наверняка попросит показать в раскрытом виде, а какпокажешь?

– Вас что, обидел кто-то? – спросил он. –Потому и дверь срочно навесили?

– Я сейчас позвоню…

– Позвоните, – сказал Данил. – Это идея. Явам даже дам телефончик, можете проверить по книге, если есть у вас книга… Там,правда, другой райотдел, не ваш, но все равно милиция, правда? Спроситекапитана Мазуркевича, скажете, что с вами хочет поговорить некто Черский, и онвам объяснит, что человек я вполне приличный, не какой-то там сексуальныйманьяк Щекотало…

– Какой Черский? Из «Интеркрайта»?

– Ага, – сказал он. – У меня даже документесть. Хотите посмотреть?

Достал удостоверение, открыл и поднес поближе к глазку.Распахнулась соседняя дверь, выглянула бабенка средних лет со склочнойфизиономией. Данил без промедления повернулся к ней, оскалился, щелкнул зубамии тихонько рявкнул:

– Гам!!!

Лязгнул замок, железная дверь чуть приоткрылась,удерживаемая цепочкой. Соседка-склочница уже захлопнула свою и сейчас, судя позвукам, запирала на все засовы.

На Данила уставилось из образовавшейся щели невероятногрозное оружие – немецкий красно-зеленый баллончик «Антилог» с перцовымэкстрактом. Он, не выдержав, откровенно фыркнул, спрягал удостоверение внагрудный карман, сказал:

– Только не стреляйте, ладно? Я как раз безбронежилета, надо же…

Но тут же перестал ухмыляться. Молодая женщина, угрожавшаяему баллончиком, была, в общем, симпатичная – светлые пушистые волосы, серыебольшие глаза. Однако на лице, хоть и искусно подретушированном косметикой,застыла словно бы маска – страх, тоска, боль… Синяк над правой бровью запудрени замазан, но фиксируется сразу.

– Когда вы видели Юлию? Где?

– Каюсь, – сказал Данил. – Я ее вообще невидел. Я иногда вру, такая работа, уж не посетуйте.

– Наслышана…

– Да? А от кого?

– От всех сразу…

– Может, мы все-таки поговорим? – мягко спросилДанил. – Я вас не собираюсь обижать, честное слово, иначе давно выскочилбы у меня из-за спины какой-нибудь балбес, перекусил бы в два счета вашуцепочку ножницами для металла… Вы – Марина Бурлаченко?

– Я.

– Впустите?

– О чем нам говорить?

– Давайте попробуем, может, и найдем точкисоприкосновения. Чего не бывает на свете… А захотите выгнать, выгоняйте, я тутже и пойду себе… Нет, позвоните Мазуркевичу, в самом-то деле?

К его удивлению, Марина сняла цепочку и чуть отступила.Данил прошел в комнату, быстро огляделся. Книг изрядно, телевизор работает(«Шарп»? Неплохо для бюджетницы), а в остальном – стандартное обиталище неизбалованной деньгами, особенно в последние годы, гуманитарной интеллигентки.Большой коричневый чемодан у стола, крышка закрыта, но замки не защелкнуты.Никаких признаков обитания в квартире мужчины либо детей.

– Уезжаете? – спросил он непринужденно. Увиделпепельницу с кучей окурков и вытащил сигареты, глянул вопросительно.

– Да курите…

Данил щелкнул зажигалкой, глядя на собеседницу поверхпламени. Положительно, красивая баба, особенно в тугих джинсах и синей летнеймаечке, под которой ничего больше не наблюдается. Левая рука забинтована, бинтохвачен сетчатой повязкой.

– Уезжаете? – повторил он, кивнув на чемодан.

– Только не знаю куда… – Она повертела баллончик,словно удивляясь, как эта штука оказалась у нее в руках, отставила и потянуласьк сигаретам. – И выходить страшно…

– Что они от вас хотели?

– А вы?

– Давайте сначала определимся, ладно? – сказалДанил. – Я о вас знаю только, что вы подруга Юлии. И работаете в музее.Все. А вот вы обо мне, как выразились, «наслышаны» – и, что меня определеннорадует, слышали не одно плохое, иначе дверь ни за что не открыли бы… Знаете,откуда я?

– Да.

– Ну так вот, у нас случилась чрезвычайно склочнаяистория, как-то незаметно обросшая трупами и загадками прямо-таки вгеометрической прогрессии. И обернулось так, что мы, признаться, сторонапассивная, нам эту историю навязали, а потому я обязан из кожи вон вывернуться.И привела дорожка к живущей ныне в Москве Юлии Озеровской, оказавшейся вашейподружкой еще со студенчества… Вот я и пришел. Пугать я вас ничем не собираюсь,а вот помочь, право же, могу, – он говорил как мог мягче и убедительнее,боясь, что она сорвется в истерику. – Поговорим?

– Боже ж мой, во что они меня втравили… – это былопроизнесено на всхлипе, но видимых слез, к счастью, не последовало.

– Кто? Юлия?

– И она тоже… Слушайте, а вы можете меня куда-нибудьувезти?

– В два счета, – сказал Данил.

– Нет у меня надежды на милицию… Хоть и обещали…

– Да, это ж не Америка с ее программой защитысвидетелей, – сказал Данил. – Вы, значит, меня совершенно не боитесь…Ну просто прекрасно. У меня там машины, а в машинах орлы, так что кончились всеваши неприятности, я вам гарантирую. Вот только, уж простите, вынужден сказатьчрезвычайно пошлую фразу, затрепанную дешевыми романами – мне бы в обмен полнуюоткровенность…

– Вы виделись с Юлией?

Данил прикинул и рискнул: