Гоп! Руку молодого, моментально разжавшуюся от хитрого ударапо косточке, дернуло вверх, «пачка сигарет», кувыркаясь, полетела в речку… ипошла ко дну, как утюг.

– Ай-яй-яй, какая незадача… – сказал Данил.

Бычок даже не сообразил толком, то ли ему разозлиться, то липритвориться, будто никакого шокера у него и не было и удара не было. Одно изсамых нелепых и жалких зрелищ на свете – «топтун», которому поднадзорный вдругнавязал общение.

Пожилой маячил на противоположной стороне, чуть позади.Данил, врезав молодому носком кроссовки по голени, размашисто зашагал дальше.На душе стало чуточку веселее. Теперь он был уверен, что государство тут ни причем. Правда, это снимало ровно половину хлопот. Его определенно хотелизахватить, и не все, питавшие такое желание, были лопухами…

Через пять минут он вышел к автовокзалу. Пожилой топалследом, а позади маячила и вишневая «семерка», куда успел влезть ушибленныйбычок. Но это уже беспокоило гораздо меньше – обдуманный им в машине план имелвсе шансы на успех. Уж окрестности-то сего древнего города он знал…

Расписание он, конечно, успел подзабыть, но, пройдя мимокасс, бросил беглый взгляд, и этого было достаточно. Так и не взяв билета,вернулся к площадкам, где с превеликим облегчением (не придется торчать тутдолго) узрел автобус, отходящий на Воложин. День был будничный, и народу, каквсегда, оказалось немного. А автобусов с этой стороны площадки стояло целыхтри…

«Семерка» стояла поблизости – они уже не питали иллюзий и нестремились притворяться джентльменами, игра пошла в открытую. Данил допоследнего прохаживался так, что неизвестно было, какой из трех автобусов егоинтересует – и наконец прыгнул в воложинский за секунду до того, как водительнацелился закрыть дверь. И был совершенно уверен, что подсадки отпреследователей в салоне нет.

В последующие полчаса он отдыхал, безмятежно таращась наокрестные пейзажи и порой украдкой косясь назад – «семерка» сопровождалаавтобус в отдалении. Бензин у них, конечно же, не кончится, и надеяться нечего– должны были перед выездом на дело залить полный бак…

Недолгая, минут на семь, стоянка в Ракове – нынешнейдеревне, давно и бесповоротно потерявшей звание города. Пока водитель утрясал вкрохотном автовокзале какие-то свои дела, мужская половина пассажировпокуривала на свежем воздухе. Данил к ним не присоединился. «Семерка» все этовремя стояла метрах в пятидесяти позади. Не исключено, им даже нравилось, что«клиент» ведет их в тихое захолустье – хотя подозревать подвох они простообязаны…

Поехали! У распятия, на перекрестке, автобус сворачиваетналево, вот и последние дома остались позади – Данил, примостившийся напоследнем сиденье, укреплял на стволе «Макара» глушитель – паршивенький, смембранами из пластика, чуть ли не одноразовый. Но он и не собирался стрелятьмного…

Руки он держал меж колен, и добрые поселяне ничего незаметили, конечно…

Сейчас дорога плавно повернет влево… Он встал, прошел кшоферу и небрежно бросил:

– У «Ислочи» остановишь…

Тот столь же равнодушно стал притирать автобус к обочине.«Семерка», наученная опытом у всех предшествующих остановок, на всякий случайне обгоняла, а притормозила метрах в сорока. Данил выпрыгнул, обежал автобусспереди и, подобно любителю джоггинга, рысцой дернул в распахнутые ворота.Вокруг – ни единой живой души. Оказавшись под прикрытием небольшой кирпичнойпривратницкой (в которой отроду не водилось никаких привратников), он выхватилпистолет, чуть высунулся и дважды нажал на курок, целясь в шины свернувшей быловлево «семерки».

Первый выстрел прозвучал не громче стука автомобильнойдверцы, второй хлопнул погромче, на третьем глушак определенно и сдох бы, нотретьего и не понадобилось, все было в ажуре – обе передние шины пробиты, троеобормотов внутри, как многие на их месте, пригнули головы, ожидая, что новыевыстрелы будут сделаны по ним. Но Данил уже быстрым шагом удалялся к низкомузданию серых и бледно-желтых оттенков, самую чуточку напоминавшему старинныйзамок – из-за стилизованной высокой башенки, вздымавшейся справа от входа.

Когда-то здесь был дом писателей. Потом увлекшиесяперестройкой, гласностью, независимостью и прочими увлекательными глупостямитруженики пера как-то незаметно упустили из рук свое кровное достояние,перешедшее к людям коммерческим. Впрочем, еще в старые времена, когда Данилждал здесь дня «Д», писателей почти что и не было – август девяносто первого,мозги б не вспоминали…

Справа за стойкой торчал все тот же дедушка, смутнопомнивший Данила, но даже если и не помнил – с расспросами не полез, равнодушноотвернулся, глянув, как вошедший уверенно направляется влево. Данил вошел вкоридор, вновь повернул налево, по узкой лестнице поднялся на второй этаж,снова налево, направо…

Дом был словно нарочно создан для срубания хвостов или длядекораций к кинотриллеру. В планировке он был прост – квадрат в два всего этажа– но по всему периметру второго этажа шли спуски на первый, совершенноодинаковые, отличавшиеся друг от друга лишь красными номерами пожарных колодцевна слепых площадках. Человек посторонний, будь он и трезвехонек, моментальнооказывался в лабиринте и блуждал долго. Пустись за ним следом эта троица, оннепременно уделал бы их в этом лабиринте, как хотел…

Спустился на первый этаж, ностальгически и печально покривилгубы, проходя мимо комнаты номер три. Дернул шпингалеты единственного окна,расположенного довольно высоко, подпрыгнул, взлетел на широкий подоконник,спрыгнул наружу и метнулся в лес, забирая вправо по широкой дуге и несомневаясь, что остался совершенно незамеченным.

Преследователи потеряют не менее часа, взявшись искать его вдоме. Здесь не гостиница. Наверняка, как и в старые времена, никто не оставляетпаспортов – и даже если, как встарь, господа коммерсанты заполняют «карточкигостей», след обрывается бесповоротно. Они потратят, пожалуй, даже не час,выясняя у обслуги, в каком номере поселился человек с такой-то внешностью – аобслуга привыкла к мельтешению лиц, нигде не зарегистрированным любовницам иприехавшим из города гостям, останется разве что идти по номерам, а это делоеще более долгое и проблематичное…

Он быстрым уверенным шагом шел меж сосен, держа курс наблизкий Раков. Глянул назад, но «Ислочи» уже не увидел, конечно. Вновьворохнулись горькие воспоминания.

Восемнадцатого августа девяносто первого года он выехалотсюда в Минск в половине седьмого утра – когда все радиостанции СоветскогоСоюза уже объявили, что товарищ Горбачев некстати занемог, а посему создансовершенно новый госкомитет… Он, как и все прочие волки дня «Д», точно знал,что ему делать.

Первый неприятный укол в сердце он ощутил, когда его«Жигули» проехали мимо солидно-кирпичного зданьица поста ГАИ на въезде в Минск.Обычно здесь всегда дежурили милиционеры с автоматами, логично было, что т е пе р ь посты будут даже увеличены. Однако пост был закрыт вообще! Через десятьминут, проезжая мимо городского аэропорта «Минск-2», Данил увидел, как оттудавзлетает самолет. И это – чрезвычайное положение?! Возле железнодорожноговокзала – никаких признаков чрезвычайной охраны, только приткнулся упригородных касс небольшой штатский «пазик» с полдюжиной парней в штатском. Надуше становилось все тревожнее, и когда он приехал туда, где должен былнаходиться согласно штатному расписанию, внутрь вошел, уже явственно ощущаясосущее предчувствие провала, скольжения в бездну…