Вот и сегодня я выключила лампу в три утра, ив голове моментально зашевелились тяжелые мысли. Бедная Лена! Все словносговорились свидетельствовать против нее. Сначала Антон Семенов, потом АнгелинаБрит, оба уже покойные! Затем мне вспомнилась несчастная Леокадия Сергеевна,невесть зачем оказавшаяся на Кольцевой автодороге… Да еще пистолет, которыйЛена купила для Вани! Надеюсь, следователь никогда об этом не узнает. Картоннуюупаковку из-под пистолета я разорвала на мелкие кусочки и выбросила подальше отдома, не поленилась сделать это в самом центре, возле телеграфа. Но Юра все жеошибается, жаль, что он не дослушал меня до конца. Андрей – вот кто настоящийпреступник. Осталось лишь выяснить, зачем он это сделал. Ну ничего, завтра япоеду на Новохерсонскую улицу и выясню о парне правду.

Однако твердо принятое решение не всегда легковыполнить. По нужному адресу проживала толстенная бабища лет сорока. Ничеговразумительного об Андрее или его семье сообщить она не смогла.

– Я купила квартиру черезагентство, – бубнила толстуха, распространяя вокруг запах чеснока, –и не знаю о бывших хозяевах ничегошеньки! Видала только один раз мужика, когдадокументы подписывали. Всю работу риелторы сделали.

Я вышла во двор и села на лавочку. Сегодняотличная погода, ласковое солнышко приятно греет лицо, в воздухе пахнетнаконец-то приближающейся весной, да и пора бы, скоро апрель. Долгожданноетепло выгнало на улицу молодых мамаш с колясками, и сейчас они вылавливали излуж упоенно пачкающихся детишек. Ладно, покурю и двину домой. В эту минутукрохотная собачка, скорей всего цвергшнауцер, подбежала ко мне и, поставивмаленькие лапки прямо на джинсы, стала умильно повизгивать.

– Фу, Снаппи, фу, – закричалахозяйка, – не бойтесь, она не кусается!

Я подавила усмешку. Бояться собачонку размеромчуть больше заварочного чайника! Нет предела хозяйскому тщеславию.

– Она не кусается, – повторилаженщина, – просто хочет сигарету, уж извините.

– Собака курит? – изумилась я.

– Нет, конечно, просто съедает.

– Странная привычка.

– И не говорите, – вздохнулаона, – у нас раньше соседи были на лестничной площадке, Казины. Так ихсын, Андрюша, тот еще балбес, брал сигареты, обмазывал шоколадом и давалСнаппи. Теперь пес у всех курево отнимает!

От неожиданности я сама чуть было не съеласигарету. Надо же, какая удача!

– Вы хорошо знали Казиных?

– Мы соседи, – ответила тетка.

– А Андрюшу помните?

– Прекрасно. Безобразник и хулиган. Мойсын от него натерпелся. Мы даже жаловаться ходили к директору, чтобы мальчишкуиз нашего класса перевели, сам не учится и другим не дает. Только ничего невышло, слава богу, в восьмом классе он ушел в какое-то ПТУ, то ли на шофераучиться, то ли на слесаря. А по мне, если честно сказать, Людка, мать его,врала. Бандит он стал, самый натуральный.

– С чего вы так решили?

– По ночам приезжал на роскошной машине,а в руках пакеты из супермаркета.

– Ну и что?

– Так в 1991 году! Помните, какие жуткиецены тогда в этих магазинах были? Простому человеку не подступиться, толькобандиту.

– А мать его жива?

– Людка? Спилась совсем и померла. А вамзачем? И вообще, кто вы?

Отчего-то мне стало жарко и тоскливо. Бегаю,бегаю по городу, пытаясь помочь Лене, и все время налетаю на покойников, простоотчаянье берет. Наверное, от расстроенных чувств я вытащила из сумочки красивоебордовое удостоверение с золотыми буквами ФСБ на обложке, купленное мной запятьдесят рублей в переходе между станциями «Тверская» и «Чеховская», и весьмаагрессивно рявкнула:

– Агент Романова.

– Ой, – пискнула тетка и отпустиласобачку.

Обрадованный Снаппи подскочил ко мне имоментально вырвал из рук так и не зажженную сигарету.

– Ваше имя, фамилия, отчество, –потребовала я.

– Лимонова Алла Марковна, –пробормотала сплетница.

– Пошли, – велела я.

– Куда?

– К вам домой, разговор есть.

Уж не знаю, какой женой и матерью была госпожаЛимонова, но кофе она варила отличный. Первый раз меня угостили не растворимойбурдой из железной банки, а ароматным кофе из натуральных зерен. Впрочем, АллаМарковна обладала еще одним, бесценным для меня качеством – редкойболтливостью. Нужно было только сидеть тихо, фильтруя невероятное количествоинформации, выливаемой на голову.

Казины, мать и дочь, въехали в дом в 1976году, обменялись квартирами с супружеской парой, проживавшей тут раньше. Аллепоказалось, что женщины знавали лучшие времена. Во всяком случае, три неслишком большие комнаты они забили дефицитной мебелью, застелили коврами иводрузили на потолке хрустальные чешские люстры. Потом Люда родила без мужа.Соседки почесали языками и успокоились, на дворе не XVIII век, в доме полноодиноких мамаш. Не успел Андрюша пойти в садик, как скончалась его бабушка,мать Люды, и девчонка осталась одна.

– Уж не знаю, – тарахтела АллаМарковна, подвигая поближе ко мне коробку конфет «Птичье молоко», –сколько лет Людке было. Она всем говорила, что двадцать, но мне казалось – нети восемнадцати. Небось годков в пятнадцать забеременела. Ну куда такой ребенка?