Лош всплеснул руками и вздохнул, как будто ему заплатили фальшивыми деньгами за долгий труд:

— Помиловать злостного изменника? Мадам, я считал вас умнее. Весь вчерашний день «Листок свободы» и сотня правительственных глашатаев рассказывали Городу о том, что народ голодает и задыхается исключительно из-за его интриг. О том, как аристократ, пробравшийся в народную власть, сбросил овечью шкуру. Уже состоялся заочный суд, уже идет подготовка к казни, уже строят эшафот.

На секунду я похолодела. Неужели они вытащили Этьена с пустоши? Но ведь наши его бы не отдали.

— Клетка Позора еще пуста, — развеял мои опасения Лош, — но он уже скоро будет в моих руках. Этот распутник слишком верит в старых богов, чтобы самому прекратить свою жизнь, поэтому народ не лишится веселья. Давно, очень давно Город не знал такой измены. Мерзавца ждет не песок, не мгновенный Молот справедливости, о нет! Тот, кто мечтал вернуть Город к старым порядкам, достоин долгой старинной казни. Праздничной казни, когда для народа выставляют бочки вина. Сначала бич, потом — тупая секира и старый палач, способный повеселить публику! Афиши уже напечатаны, плотники трудятся над эшафотом. И вы требуете, чтобы я лишил Город такого удовольствия? Да и себя тоже?!

Теперь Лош не издевался. Он откровенно смаковал грядущее событие — казнь своего врага. Его глаза горели, взгляд стал сладострастным. И это был не просто садизм, не просто надежда увидеть чьи-то мучения. Он мечтал о расправе с обидчиком. Чувствовался страшный, неутолимый голод мести. Быть может, не столько ненависть к Этьену, сколько радость, что хоть до этого-то он доберется.

Живу я не сто лет, но таких уже встречала. Правда, исповеди насчет неотомщенных обид я обычно слышала от пьяных друзей-подруг. Но настоящим маньякам вино не нужно, а сейчас передо мной был настоящий маньяк.

— Нет уж, красавица из неведомой земли, так не будет! Я скорее прощу всех лепесточников. Урожденных лепесточников, — уточнил слегка успокоившийся Лош. — Но что касается Этьена…

Наверное, триггером стало слово «красавица». Для меня это было что-то из области пьяных уличных приставаний. Тут уж я сама впадаю в мстительность. И, что особо важно, в проницательность.

— Мсье Лош, — сказала я негромко, но так напряженно, что собеседник замолк, — мсье Лош, а ведь вас очень обижали. В детстве и юности. Вы не раз клялись кому-нибудь отомстить, но так и не сумели это сделать. Поэтому сейчас не упускаете возможности расправиться с кем-то. В вашем шкафу есть скелеты и они лишили вас покоя навсегда.

Похоже, вышел перебор. Лош окаменел. На одну секунду у него отвисла челюсть. Потом он все же восстановил дыхание.

— Откуда? Откуда ты это узнала, ведьма?

— Мы еще не договорились, а вы уже меня спрашиваете… Ой!

Лош повернулся к стене, нажал невидимый рычаг. Деревянная панель отошла с легким стуком, и я увидела в глубине два настоящих скелета. Один существенно ниже второго — или карлик, или его обладатель не успел вырасти.

— Вы все же этого не знали, — усмехнулся Лош, успокоенный моим секундным испугом. — Да, это те, кому я поклялся отомстить, но не смог — они ушли от моей кары. Уже позже, много лет спустя, пришлось вскрыть их могилы и прибрать к рукам то, что осталось. И повторять: больше ни один мой обидчик так легко не отделается. Власть и месть — синонимы.

Да уж. Не ожидала, что однажды увижу идиому своими глазами. Скелеты в шкафу выглядели не особенно печально. Может, и радовались, что избежали мести.

Раздался щелчок и стена вернулась на место.

— Ну и толку? — Мне понадобилось все мое самообладание, чтобы сделать вид, что я испугалась больше от неожиданности, чем мертвецов в загашнике этого сумасшедшего. — Толку, что вы запихнули эти скелеты в шкаф и можете в любой момент высказать им свои претензии? Они ведь вас все равно уже не слышат.

— Да, это верно. — Руки у добродетельного мсье тряслись как у заядлого пропойцы. — Это верно… и вы мне в этом помочь не сможете.

— Откуда вы знаете? — блефовать, так с музыкой. Да и вообще, невозможно жить в нашем мире и не нахвататься по верхам всякой мути по поводу психоанализа. — Вдруг могу?

— Чем? Оживите моих мертвецов и позволите мне убить их самому?

Блин, глазки у него прямо нездорово разгорелись, надеюсь, он все же не всерьез ждет от меня чудес на почве некромантии.

— Прямо оживить не смогу, но высказаться у вас будет возможность.

— Слабо верится, — усмехнулся мсье Лош, более-менее приходя в себя и снова становясь похожим на солидного чиновника, блюстителя Добродетели, или как там этот гад называется.

— Попробовать никто не мешает, верно? Разве мы торопимся? — Ей-богу, я готова была обсудить с этим нелюдем каждую детскую травму в отдельности и даже погладить козла по головке за каждый полученный от ровесников пинок, лишь бы не возвращаться в подвал и потянуть время.

Должен же этот маршал воров меня найти?

Ну, что сказать… Все банально и до горькой оскомины знакомо.

Маленький мальчик, которого никто не любит. Только вот что бы там ни говорили, а не каждый несчастный ребенок со временем превращается в монстра. Есть те, кто взрослеет и вместе с годами жизни приобретает разум, умение рефлексировать и даже иногда прощать. Или нести свою боль в одиночестве так, чтобы ядовитое варево старых обид не выплескивалось на окружающих.

Вот таких мне жалко и им искренне хочется помочь.

А мсье Лоша, если честно, больше всего хотелось быстро и безболезненно удавить, причем желательно еще в младенчестве. От того ушата помоев, что он на меня вылил, хотелось отмыться в самом прямом, физиологическом, смысле. Смесь жалости и гадливости — то еще удовольствие. И я не могу сказать, что так уж не понимаю его детских обидчиков. Судя по рассказам, этот ребенок никогда не был особенно симпатичным…

Это не значит, что его надо было травить. Да-да, я все понимаю. И все равно трудно проникнуться искренним сочувствием к этому… таракану.

А самое паршивое, что я ни разу не профессиональный психолог, который умеет правильно работать с такими психами. Ушат помоев я из Лоша успешно выдоила, он изливал его прямо-таки с извращенным удовольствием, но вот дальше все пошло далеко не так весело, как хотелось бы.

— Вы же понимаете, драгоценная, что после таких откровений я тем более не оставлю вас в живых? — неожиданно завершил сеанс откровений добродеятель и ухмыльнулся на редкость пакостно.

— А кому тогда в следующий раз станете рассказывать? — У меня в животе похолодело.

Но что оставалось? Только делать хорошую мину при плохой игре.

— О, об этом не стоит беспокоиться. — Лош с удовольствием потянулся, он и правда, выговорившись, почувствовал себя лучше. — Какое-то время вы еще поживете, а потом я устрою вас на почетное место в своем тайнике. И буду разговаривать не только с почившими дядей и сестрой, но и с вами. Вы так хорошо умеете слушать!