Неизменная аксиома «Процветающая нация, сильная армия» оставалась на повестке дня на протяжении всего раннего периода эпохи Мэйдзи. Она определяла цели широкомасштабного экономического развития. Индустриализация проводилась параллельно с зарождением конституционализма, и верхушка руководства Мэйдзи ожидала тот поток разнообразных благ, который будет изливаться из дымящих труб экономического прогресса. Богатство должно было способствовать росту Японии в глазах Запада и заложить фундамент национальной мощи, что поможет модернизированной стране избежать угрозы, исходящей от западного империализма. Ориентируясь на эти приоритеты, новое правительство поручило министерствам общественных работ и внутренних дел, созданных в 1870 и 1873 гг. соответственно, импортировать из-за рубежа технологии и создать в стране свою промышленность. Достаточно скоро в лексиконе Мэйдзи появился новый лозунг: «Увеличивать производство, развивать индустрию» (сокусан кёгье).

Необходимость увеличивать производство и развивать индустрию также требовала решения внутренних проблем, которые угрожали осуществлению эксперимента Мэйдзи. Мятежи, возглавляемые Это Синпей и Сайго Такамори, послужили хорошим уроком для японского руководства, которое в итоге осознало необходимость предоставления бывшему военному сословию новых возможностей и перспектив светлого будущего. Более того, торговые договоры, заключенные в 1858 и 1866 гг., предусматривали для Японии несправедливые тарифы и обменные курсы. Печальными последствиями этого был резкий рост импорта и масштабный отток звонкой монеты, что вызвало буйный рост инфляции и поставило под угрозу многие местные ремесленные производства. На протяжении 70—80-х гг. режим находился в постоянном страхе, что он, вследствие этих причин, не сможет завоевать доверия простых японцев. Поэтому правящая верхушка была вынуждена обратить самое пристальное внимание на создание условий для долговременной политической стабильности и обеспечение принятия народом нового конституционного строя. Для этого необходимо было преодолеть те экономические трудности, которыми сопровождалось открытие страны внешнему миру, а также заложить фундамент будущего процветания.

Ко времени созыва первого парламента, состоявшегося в 1890 г., японцы уже справились с большинством прежних экономических проблем, и страна твердо стала на путь, ведущий в ряды наиболее развитых промышленных держав мира. Как и в случае с конституционализмом, ведущую роль в этом процессе присвоили себе олигархи. Они сами занимались разработкой тех структурных изменений, которые создали благоприятные условия для ускорения экономического роста. Однако превращение Японии из преимущественно аграрной страны в промышленную державу никогда бы не осуществилось без предпринимательской изобретательности бесчисленного количества простых мужчин и женщин.

Этот прогресс в экономической области, однако, имел свою цену. Несомненно, что во второй половине XIX в. Япония многого достигла на пути к процветанию. Пиша и жилье большинства людей, живших в конце периода Мэйдзи, были лучше, чем у их предков в 1860-х. Но далеко не все оказались в выигрыше от роста экономики. Некоторые потеряли свое здоровье, и даже жизнь, стремясь продвинуться вперед и помочь своей стране. Соответственно, как некоторые мужчины и женщины считали, что новая парламентская система ставит их в невыгодное положение, так десятки тысяч людей ощущали себя пострадавшими от экономической модернизации. Как сказал один критик, они «были принесены в жертву на алтарь индустриального прогресса».

Вмешательство государства и экономическая инфраструктура

Перспективы японской экономики в начальный период эры Мэйдзи были достаточно мрачными, поскольку страна была наводнена высококачественными западными товарами. Иностранная хлопковая ткань фабричного производства была прочнее и дешевле, чем домотканая материя, изготовленная вручную. Керосин продавался лучше, чем более дорогое и менее практичное традиционное ламповое масло, получаемое из семян растений. Китайский сахар был как-то слаще местных образцов, а импортные шерстяные ткани ценились за способность согревать и приемлемую стоимость. Как показано в таблице 7.1, за 14 лет, с 1868 по 1881 г., объемы импорта 12 раз превышали экспорт. Положение было столь же очевидным, сколь и катастрофичным: если Япония не сможет перестроить свою экономику, создать импортзаменяющие производства и сбалансировать свою внешнюю торговлю, то, по словам одного чиновника, страна «окажется в крайне жалком положении. Количество звонкой монеты будет ничтожным, национальная валюта будет продолжать обесцениваться, цены возрастут, и о могуществе нашей нации можно будет забыть»{150}.

Окубо Тосимичи, глава только что созданного Министерства внутренних дел, был сильно обеспокоен будущим своей страны. При этом он твердо верил, что вмешательство государства является необходимым условием быстрой индустриализации Японии. Эта идея в начале 1870-х превратилась в кредо многих японских олигархов. «Говоря в целом, — писал Окубо после посещения хлопковых фабрик в Бирмингеме и верфей в Глазго в составе миссии Ивакура, — сила страны зависит от процветания ее народа. Процветание народа, в свою очередь, зависит от их производительности». Простые люди, продолжал он, могут, посредством невероятных усилий, создать несколько промышленных предприятий, но изучение европейского опыта, заключил Окубо, «не содержит примеров того, чтобы производительная сила страны была бы увеличена без покровительства и ободрения со стороны правительства и его чиновников»{151}.

В условиях разрушения традиционных ремесел и вооруженных выступлений со стороны бывших самураев олигархи занялись созданием средств связи и транспортных путей, которые должны были содействовать индустриализации страны. Коммодор Перри познакомил японцев с телеграфным аппаратом Морзе, и в 1869 г. правительство Мэйдзи пригласило британского инженера, чтобы тот построил телеграфную линию между Токио и Иокогамой. Она начала работу уже в следующем году. Министерство общественных работ поспособствовало быстрому развитию системы связи. Ко времени созыва первого парламента, правительственные рабочие команды проложили через горы, леса и реки Японии около десяти тысяч километров провода. Более двух сотен телеграфных станций обеспечивали почти беспрерывную связь между крупнейшими городами страны. В том же году в Токио и Иокогаме начали действовать публичные телефонные линии. К концу столетия своими телефонными линиями обзавелись почти пятьдесят городов, и операторам приходилось обслуживать более 45 миллионов звонков, и число обладателей телефонов все более возрастало.

Сердцем японской системы современных коммуникаций была почтовая служба. Вскоре после прихода к власти молодые лидеры эпохи Мэйдзи пришли к выводу, что Японии необходима подчиненная правительству почтовая служба, чтобы «сделать систему связи в стране простой и доступной»{152}. В начале 1871 г. правительство поручило чиновникам городов, расположенных вдоль дороги Токайдо, открыть конторы, в которые люди могли бы сдавать свои почтовые отправления. В первый день Третьего месяца первая почта была отправлена из Токио в Осаку, куда она прибыла спустя семьдесят два часа, в полном соответствии с расписанием. В следующем году Маэдзима Хисока, который являлся протеже Окума Сигенобу, получил задание расширить сеть почтовых сообщений, и вскоре она охватила всю