Мы вместе прошли через двор, забрали мои вещи, которые Марчеллино нес так легко, словно они ничего не весили, и вошли в замок через дверь, предназначенную для прислуги. Вместо того чтобы проводить меня в комнату отдыха для персонала на первом этаже, где мы обычно проводили вместе время, Марчеллино открыл дверь справа и поднялся по винтовой лестнице, которая вела на жилой второй этаж.

Я удивленно посмотрела на него:

– Мы поднимемся туда? Разве хозяин… Ой, подожди. Ты?..

– Да, когда я купил виноградник, он достался мне вместе с замком, – сказал Марчеллино и улыбнулся мне, когда я смущенно закрыла лицо рукой. Я знала, что он купил виноградник, но почему-то не задумывалась о том, что он включает в себя и замок.

– С ума сойти. Мне всегда было интересно, как выглядит второй этаж.

Предыдущие владельцы были очень скрытными.

– Надеюсь, тебе понравится, dolcezza.

Марчеллино казался очень заинтересованным в моем ответе, что заставило меня нервничать, хотя я была уверена, что просто слишком много об этом думаю. Да даже если бы мне совершенно не понравилось, я бы сделала вид, что все нравится, потому что иначе это было бы невежливо. Так ведь?

Мы прошли через дверь наверху лестницы и вошли в кухню. Она была абсолютно современной, с кварцевыми барными стойками, медными кастрюлями и новейшими кухонными приборами. Кажется, мне не придется притворяться.

– Ух ты, как красиво, – сказала я.

Внутри средневековый замок был из того же красноватого камня, что и снаружи, но в нем не было ничего холодного и темного. Он мог похвастаться сводчатыми окнами от пола до потолка, выходящими на виноградник, и огромными каминами, которые занимали целые стены и были выкрашены в ярко-белый цвет, в то время как подсветка освещала мощные темные деревянные балки, пересекавшие потолок.

– Как насчет бокала кьянти? – спросил он, открывая небольшой винный холодильник, который поддерживал температуру вина на оптимальном уровне в пятнадцать градусов, и достал бутылку. – Я устрою тебе экскурсию после того, как мы поедим. Тебе нравится эта идея?

Мне нравилась. Мне отчаянно нравилась эта идея, но сначала мне нужно было собрать кое-какие сведения и детали, которые касались его личной жизни.

– Это было бы чудесно, – сказала я. – Но разве твоя жена или девушка не будет возражать, что ты водишь свою бывшую подругу по дому? – да, я именно так и спросила, потому что была просто воплощением деликатности.

Он ухмыльнулся. Затем покачал головой:

– У меня нет ни жены, ни девушки. Sono single[79].

– Как это возможно? – спросила я. – Я имею в виду, посмотри на себя. Ты выглядишь потрясающе и ты самый настоящий заклинатель винограда, а еще ты живешь в замке, черт побери. Неужели здешние женщины слепы? – слова вылетели у меня изо рта, прежде чем я успела их остановить.

Марчеллино рассмеялся, и глубокие ямочки, так очаровавшие меня в первую нашу встречу, появились у изгиба его губ. Мне сразу захотелось к ним прикоснуться.

– Вот это моя Челси, – сказал он. – Так полна жизни… и вопросов. – Он заправил прядь волос мне за ухо, и его взгляд скользнул по моему лицу, отмечая изменения, произошедшие с годами. – Честное слово, виноградник – это моя жена, моя любовница и моя единственная настоящая любовь. Я уже не тот беззаботный мальчик, которого ты когда-то знала.

– Я тоже не та, что была раньше. Я очень изменилась, – произнесла я.

– Похоже, мы изменились оба, – признал он.

И это было прекрасно. Я порывисто обняла его и крепко прижала к себе. Ох, как же я скучала по нему. Он обнял меня в ответ и сказал:

– У нас ведь будет время, да? И мы поговорим об этих изменениях, но сначала поедим.

Мы совершили набег на холодильник, на удивление хорошо укомплектованный для холостяка. Марчеллино сделал сэндвичи с толстыми ломтями сыра и мяса, а также свежей зеленью. Украсив их оливками и маринованной спаржей, он протянул мне тарелку и бокал кьянти. Затем он повел меня на залитую солнцем террасу рядом со столовой.

Мы прошли через французские двери и сели за высоким столиком. Отсюда, как гаргульи, мы смотрели вниз на туристов, которые перемещались от виноградника к подвалу под замком, где хранились бочки с кьянти.

Марчеллино какое-то время наблюдал за их движением, потом перевел взгляд на меня. Он улыбнулся, как будто ему было приятно видеть меня здесь. Затем он взял с тарелки оливку и отправил ее в рот. Мне пришло в голову, что он выглядит здесь совершенно естественно, как и подобает хозяину замка.

Я сделала глоток вина и позволила ему прокатиться по моему языку, наслаждаясь крепким вкусом с тонкими нотками терпкой вишни, как вдруг Марчеллино спросил:

– Dolcezza, почему ты так долго не возвращалась?

Я поперхнулась. Я не хотела, но случайно вдохнула немного кьянти, и теперь оно застряло у меня в горле, заставляя меня отплевываться и кашлять. Прикрыв рот рукой, я попыталась сдержаться, но у меня заслезились глаза и потекло из носа. Умею я впечатлить парня, которого не видела семь лет.

– Извини, – Марчеллино вскочил со своего места и похлопал меня по спине, мягко, но сильно, пока я не справилась с приступом кашля.

– Нет, все в порядке, – сказала я. – Ты просто застал меня врасплох. Я не думала, что мы сразу об этом заговорим.

– Я так часто думал о том утре, когда ты уехала, – он посмотрел на холмы, прежде чем снова повернуться ко мне. – Последнее, что ты сказала мне, было «я люблю тебя». Это был первый раз, когда ты сказала мне это, и мое сердце было так наполнено тобой весь день, что я едва мог работать. Я просто хотел быть с тобой, но когда вернулся, тебя уже не было. Уезжая, ты оставила мне записку о том, что твоя мама больна, а когда она умерла, я понял, что тебе нужно время. Но поскольку мы поддерживали связь на протяжении многих лет, я всегда удивлялся, почему ты так и не вернулась.

Я ковыряла толстую корку сэндвича в своей тарелке и не знала, что сказать. Марчеллино был единственным человеком, с которым я поддерживала связь после года, проведенного за границей. Все началось с того, что я объяснила свой внезапный отъезд, а затем за последние несколько лет все наше общение свелось к открыткам на Рождество. Он всегда говорил, что ждет меня в гости, и я знала, что так оно и было, но я сопротивлялась.

Я так живо помнила свой последний день здесь. Мой отец позвонил, когда я работала в сувенирном