– Потому что и в Ирландии, и в Париже все стало очевидным для тебя в течение двух дней, – ответил он. – Хорошо это или плохо, но держу пари, что в Тоскане это займет не больше времени.

Я открыла рот, чтобы возразить.

– Если понадобится больше, мы можем это устроить, – сказал он. – Я задержу Северина или, черт возьми, даже заставлю его блуждать по виноградникам, пока ты не будешь готова встретиться. Только не уходи, не сейчас, пока ты еще не знаешь, как на самом деле все сложится.

– Что ты собираешься делать, пока я буду в Италии? – спросила я.

– Я полечу обратно в Бостон и займусь оформлением документов и контрактов для Северина. И проверю, как там Эйдан.

Он поймал меня на крючок, и он это знал.

Я повернула ручку двери и распахнула ее.

– Ладно, Найтли, сегодня я не уйду, но оставляю за собой право передумать.

Его улыбка была ослепительной.

– Так ты все еще в игре?

– Allora, я полагаю, – сказала я, используя итальянское слово, означающее «так и быть». Я покачала головой, думая, что сошла с ума. – Увидимся в Италии.

Он выглядел так, будто собирался шагнуть вперед и обнять меня, но я не могла этого допустить, потому что, когда дело касалось его, у меня не было ни здравого смысла, ни чувства самосохранения. Здоровые личные границы были единственным способом сохранить мое равновесие. Я проскользнула в свою дверь и, сделав ему ручкой, закрыла ее, но не раньше, чем он многозначительно подмигнул мне. Определенно, он был неисправим.

Ах, Флоренция! Семь лет назад я провела последние часы перед отъездом, свернувшись калачиком в аэропорту, в ожидании своего рейса, сжимая крошечный карманный молитвенник с надписью “Ovunque proteggimi”, что означает «защити меня повсюду». Он был не больше спичечного коробка, с рельефным изображением святого Франциска Ассизского[76] на одной стороне и молитвой о мире – или pace, по-итальянски, – на другой. Я держала его при себе как талисман, который вернет меня домой к маме как можно быстрее. У меня дома в верхнем ящике тумбочки до сих пор хранится этот молитвенник.

Уже в Бостоне, после этого отчаянного перелета, я осознала, сколько иронии было в том, что сообщение о маминой болезни застало меня тут, в этом городе и в этой стране, где так почитали женщину-мать. Мадонна с младенцем настолько распространенный образ в этом городе, что я начала испытывать к ним теплые чувства, как будто они приглядывали за мной.

Моими любимыми изображениями были те, где мать, глядя на своего малыша, казалась любящей и одновременно немного сердитой. Когда я думала о своем пребывании в Италии, на ум всегда приходила вездесущая Мадонна с младенцем.

Я забронировала номер в маленькой гостинице рядом с вокзалом, там я должна была сесть на утренний автобус до виноградника Кастелло ди Люче, где когда-то работала с Марчеллино. Виноградник располагался примерно в двадцати милях от города, среди Тосканских холмов. К нему примыкала небольшая деревушка, и мне не терпелось узнать, что поменялось там за годы моего отсутствия.

В данный момент я сидела за маленьким кованым столиком во внутреннем дворике отеля, размышляя над своим эспрессо и любуясь собором с массивным терракотовым куполом, возвышавшимся над городом. Я жалела, что у меня нет сил пройтись по магазинам на Понте-Веккьо – мосту через реку Арно в самом центре города, – но я плохо спала ночью и была совершенно измотана. Я знала, что шопинг не излечит меня от приступа неуверенности в себе.

Вдыхая сладкий воздух, я пыталась насладиться моментом, в котором находилась прямо здесь и сейчас, вместо того, чтобы беспокоиться о том неизвестном, что ожидало меня впереди. Это было непросто, но я сосредоточилась на том, что меня окружало. На стенах висели изящные мозаичные панно, изображавшие Мадонну с младенцем, а по всему периметру двора в огромных терракотовых горшках были посажены маленькие апельсиновые деревца. На каждом столе стояла синяя стеклянная бутылка с букетиком маргариток, весело вспыхивающих над черной поверхностью стола.

Несколько других гостей наслаждались теплым весенним днем, тихо беседуя за чашкой кофе или, в некоторых случаях, бокалом вина. Это заставило меня почувствовать внезапный укол одиночества, от которого я не могла избавиться. Джейсон был моим спутником всего лишь пару дней, но теперь мне его не хватало.

В сотый раз за этот день я проверила свой телефон. Я не знала, чего ждала. Этот человек улетел из Парижа, даже не сказав: «Увидимся позже, Мартин».

Зои рассказала мне об этом. Когда я зашла в кафе выпить кофе и съесть пирожное, она сообщила мне, что Джейсон уехал. Я старалась не обижаться, что он не попрощался, не прислал мне СМС или даже не черкнул пару слов на стикере. Я задумалась, значит ли это что-нибудь или он просто уважает мои границы. Я знала, что это нелогично – требовать, чтобы человек оставил тебя в покое, а потом жаловаться, когда это наконец случится.

Я старалась не думать о том, почему поступок Джейсона разочаровал меня. Я винила во всем нехватку сна. Сидя за столом, я проверила сообщения. Снова. Ничего. Я проверила голосовую почту. Там тоже ничего не было. Потом я разозлилась на себя за то, что проверила почту… и проверила еще раз. Черт! Я теряла рассудок. Я отрицательно покачала головой. Нет, я просто переутомилась. От усталости я не могла ни на чем сосредоточиться. Мне нужен был голос разума.

Я открыла список контактов и выбрала первое имя в списке.

Аннабель ответила после второго гудка:

– Челс, где ты? Ты в Италии? Ты уже виделась с Марчеллино? Что случилось в Париже? Как там Жан-Клод? Ты встретилась с Северином? Что происходит?

Я улыбнулась. Может быть, дело было в километ- рах, разделявших нас, но внезапно я почувствовала, что скучаю по сестре и по ее жизнерадостной натуре больше, чем когда-либо. И из-за этого у меня навернулись слезы.

– Привет, сестренка, – сказала я.

– О нет! Ты что, плачешь? О боже, почему ты плачешь? Черт! Подожди! У тебя что, любовная драма? Аллилуйя! У тебя никогда не бывает любовных драм!

Мое сопение перешло в фырканье:

– Я не собираюсь страдать из-за парня.

– Да-да, а иначе почему ты плачешь? – спросила она. – Давай рассказывай. Что происходит?

К моему собственному удивлению, я так и сделала. К чести Аннабель, она лишь немного посмеялась над идиотской ситуацией с Колином и Ифой, вспылила и выругалась из-за катастрофы с Жан-Клодом и затихла, когда я дошла до встречи с Джейсоном – да, я даже