— Да уж после нашего ухода здесь все проверят иперепроверят. Еще одна-две такие овечки, — и от пречистого града ничего неостанется. А то и пойдут гулящие девки, пьянки, игра в карты с дьяволом вославу Господа... Думаю, это еще не все, что ты умеешь?

Рыцарь с достоинством выпрямился.

— Сэр калика! Твои языческие инсвинуации... до такойстепени, до такой... что я просто и не знаю!

Язычник гнусно скалил зубы. Вид был хитрый. Он, как заметилТомас, быстро приходил в себя после любой беды, а в завтрашний день, хоть иназывал себя вперед глядящим волхвом, не особенно заглядывал.

Вечером, так здесь это называлось, хотя Томас не уловилразницы с утром, они предстали перед вуйком. Так именовали здесь то ли князя,то ли волхва, то ли и то и другое разом. Палата была низкая, по углам стоялидве широкие печи, а на полатях лежали ребятишки, боязливо разглядывалипришельцев из другого мира. У двери сидели еще трое стариков, все благостные итихие. От них струился чистый ровный свет. Белые головы, бороды, белая одежда,только лица темные, как кора дерева, но и та чуть побелела за тысячи лет безсолнца. В одном из них Томас узнал деда Панаса, к коленям которого припадалкалика. Дед Панас смотрел на внука с тревогой и любовью.

— Так как же вы попали сюда? — спросил вуйко.

Это был едва ли не самый древний из старцев, но это был дуб,который выстаивал под грозами и молниями, один среди поля принимал удары бурь,засухи, лютые морозы, и заботливо растил под своими широкими ветвямимолодняк...

Белая, как снег, борода его была короче, чем у троих, чтовстречали Томаса и калику, глубоко посаженные глаза смотрели не по-старческиживо и оценивающе. Это был вождь, который умел решать и все еще решал. И у негобыл голос человека, который знал, на каком свете он находится.

Томас видел, как калика тяжко вздохнул:

— Не знаю... Этим вы займетесь, когда мы уйдем. Насдругое тревожит... Как уйти так, чтобы эти степняки, обложившие наверняка озеросо всех сторон, не взяли нас еще мокренькими?

Вуйко подумал, поинтересовался:

— Вы все еще намерены уйти из нашего благословенногограда?

— Кто-то заслужил отдых, — ответил Олег, — акому-то еще надо заработать.

— Вы знаете хоть, куда попали?

Томас невольно двинул плечами, он не знал и боялсядознаваться — на христианский рай не больно похоже, а за то, что побывалздесь... может быть, это чистилище?... как бы не пришлось на том свете горячуюсковороду лизать.

Калика сумрачно кивнул.

— Знаю.

— Что знаешь? — допытывался вуйко.

— Может быть, лучше не говорить? — предложил Олег.

Белые, как иней, брови вуйко поползли вверх.

— Почему?

— Ну... я могу сказать правду.

Старцы, что прислушивались к каждому слову, загомонили междусобой. Томас ощутил, как начал накаляться воздух. На калику поглядывали снеодобрением.

— Говори, — пригласил вуйко недобрым голосом.

— Вы те, кто когда-то были сильны и отважны... На вашихплечах держалось столько, что вы наконец не смогли нести тяжесть все матереющегомира. И вы ушли... ушли в это тихое обиталище, тихую обитель. Там, наверху,бушуют войны, мрут, как мухи люди, исчезают целые народы, но что вам до этого?Сюда не капает их кровь, сюда не падают всепрожигающие слезы сирот, сюда неслышно крика истязаемых женщин...

Лица всех троих темнели. Томас видел нарастающий гнев вглазах вуйко. Дед Панас сделал предостерегающий жест, но калика не замечал, самнапрягся, как струна на боевом луке.

— Я знаю, знаю!.. Отсюда выхода нет? Ошибаетесь!

Вуйко сделал глубокий вдох, смиряя гнев, вспомнил, что он недрачливый воин с верхней земли.

— Да?

— Один мой друг, Мрак, говорил, что из самогобезвыходного положения есть по крайней мере два выхода...

Вуйко насторожился.

— Мрак?.. Об этом герое мне рассказывал дед. А тому —его дед, который однажды видел Мрака.

Олег покосился на Томаса, сказал просто:

— Ты мог бы многое узнать у деда Панаса. Он тоже виделМрака, а тот с друзьями походил по свету. И бывать им доводилось глубже, чемдно мелководного озера с жабами и лягушками.

Панас приблизился к вуйко, шепнул пару слов. Тот застыл,потом перевел изумленный взгляд, в котором была тревога и недоверие, насмиренного калику, в котором сейчас как раз смирения не было, а только печаль иглубокое сочувствие.

— Ты... из Первых?

Олег покачал головой.

— Я из тех, кто все еще не уходит. Ни в подводный град,ни в подземный, ни в пьянство, ни даже в разгул и хмельных баб. Как и этотмолодой рыцарь, что тоже тащит на своих плечах тяжесть, которую мог бы нетащить. Он богат и знатен, мог бы лежать на печи... если у англов есть печи,пить и таскать дворовых девок на сеновал... Нет, вуйко, никто ни слова упрека.Вы сделали все, что могли, а могли очень много. Теперь вы ушли из нашегомира...

— Мир грязен и жесток, — сказал вуйко горячо.

— Мир... Ладно, не стоит о том, каков мир. Уйдя измира, вы придумали себе оправдание. А ведь вы не нуждаетесь в оправдании! Выгерои, которые всю жизнь, а она была не короткой, дрались за Правду. А теперьвы отдыхаете...

Голос вуйко прогремел, как гром:

— Мы не отдыхаем! Мы живем праведно, живемпо-настоящему!.. А весь остальной мир, погрязший в грехе и разврате, утонувшийв крови, должен быть уничтожен богами!.. Только мы, единственные избранные,выйдем на очищенную землю, и воцарятся вечный мир и счастье!

В зале нарастал радостный гул. Глаза сверкали фанатичнымогнем. Старцы вздымали костлявые руки, потрясали кулаками.

Олег вздохнул, повернулся к двери.

— Ну, мы пошли?

Вуйко вперил в него глаза, что налились кровью.

— Куда?

— Очищать землю от мерзостей.

— Вы... ничтожные... ставите себя наравне с богами?

Олег печально развел руками.

— Боги поручили эту землю нам, людям. Можно всю жизньнадеяться, что явятся боги и уберут за нами горы навоза, грязи и мусора, ноесли будем этого ждать всерьез, то нам и нашим внукам придется жить в этомнавозе. И в конце концов либо жрать его, либо захлебнуться в нем.

Вуйко молчал долго. Тишина была мертвой, даже запахи свежейдревесины исчезли. Дед Панас подавал калике какие-то знаки. Наконец вуйкоподнял голову.

— Ждите в своей комнате. К утру мы решим вашу...участь.

Томас вздрогнул, когда сильная рука выдернула его из сна.