— Кто такая Ровена? — полюбопытствовал Олег.

— Это мои соседи. Даже дома женское предательство ивероломство!

— Эт точно, — снова сказал калика.

— Как хорошо, что с нами ее больше нет!

— Точно.

— И если встретим врага, а это точно, как ты заладил,будто попугай, то враг будет спереди, а не за спиной.

— Точно, — подтвердил калика. Добавил: — И невнутри.

— И не внутри, — сказал Томас звучно. Потомпосмотрел на калику подозрительно: что-то слишком охотно поддакивает. Явнозамыслил какую-то языческую пакость. И что он имел в виду под этим «внутри»?

Укладываясь на ночь, он видел перед собой камни, на таких жеона спала, он видел багровые угли костра, в такой же она подбрасывала веточки,а багровое пламя подсвечивало ее лицо.

А когда лег и закрыл глаза, увидел ее лицо, услышал ее чутьхрипловатый голос. И вспоминал все, что говорила, повторял про себя. Ее словаоставляли сладость во рту и легкое кружение в голове, подобно хорошему вину, иеще оставляли печаль, от которой сжималось сердце и появлялся холодок, как отльдинки.

Она всего лишь женщина, напомнил он себе отчаянно. Они всепредают. Она всего лишь обычная женщина, которая будет кому-то принадлежать,которая постареет.

Он чувствовал, как эти мысли сделали его слабым, сжалкулаки, стараясь, чтобы калика не заметил его метаний. Но даже под плотносжатыми веками ее образ жил, двигался. Да, она уже поселилась в его мозгу, и онпонимал, что этот свет никогда не оставит его. Или ее. А возраст не сумеет ееиспортить. Она будет молодой и красивой вечно.

Утром Томас был еще мрачнее, чем в каменоломнях. Огрызнулсяна калику, ударил коня. Поехал злой, наполненный тяжелой яростью. Каликапопробовал отвлечь его на разговоры о местах, по которым ехали, здесь-депроходили бесчисленные войска, рыцари древних времен, но Томас лишь угрюмоогрызался.

Олег с грустной насмешкой посматривал на бравого рыцаря.Хорошо или плохо, что нынешнее поколение не помнит прошлого? Может быть, дажехорошо, не висит тяжкой гирей на ногах. А вот он не может забыть их победногопохода под началом Скифа, когда во всех землях, где они побывали, остались нетолько их могильные курганы, но и дети, обычаи, слова...

Когда он встречает слово «дон», «дно», то для него этоскифское «вода». На Руси сохранилось в названиях: Дон, Днестр, Донец, Дунай, ав краях, откуда скифы все же потом ушли, остались такие названия, как Лондон —болотная вода, Армагеддон — река уничтожения, Аваддон — дно, бездна, а уж поименам богов и героев можно заметить, как немало ушло скифских героев в чужиемифы: скифский речной бог Посейдон у греков стал могучим морским богом, старшимбратом Зевса, сохранив, правда, свой славянский трезубец, Данаиды и впреисподней наполняют бездонную бочку водой, да и сам Плутон, владыка дназемного, носит титул Аидонея...

А каким образом крупнейший город Финикии, основанный зачетыре тысячи лет до рождения Христа, бога, которому кланяется Томас, названСидоном, что означает «место для рыбной ловли»? Древний герой, рожденный вбочке, которая плыла по морю, был назван Гвидоном все потому же, дескать, вводе, как и германский Доннар, бог грома и дождя...

К ночи выехали на излучину небольшой реки. Крохотная весь втри домика спряталась в изгибе, как в раковине, отгородившись от леса ветхимчастоколом. Правда, через этот частокол перепрыгнет любой волк, а речкуперейдет вброд, но весь как-то защищалась от леса. Или хотя бы загораживаладорогу своим курам.

Калика постучал в первый же домик, договорился о ночлеге.Чтобы не стеснять радушных хозяев, взял два матраса, набитых душистым сеном,хотел уйти на сеновал, но их отвели в маленькую комнатку с крохотным окошком,свободную от мебели. Когда-то здесь жили дети, но выросли, оперились, улетели.Хозяйка принесла ворох шкур: ночи уже были холодными.

Томас лег сразу, отвернулся. Когда Олег заговорил с ним,рыцарь уже спал или же старательно притворялся. Олег пожал плечами, отрасспросов воздержался: иногда лучше предоставить дело времени. Есть такиемудрые слова, которые радуют и печалят одновременно: «Все проходит...»

В полночь тревожно завыли собаки. Олег умел спать крепко,умел спать чутко, обычный собачий лай его бы не разбудил. На этот разпроснулся, очень уж жутким был вой. Ничего общего с тем брехом, когда однаначинает лаять на запоздалого или подгулявшего прохожего, а ей из солидарностиподгавкивают по всему селению.

Донесся еще звук, который заставил насторожиться. Птичийщебет! Мощный, разноголосый — он будил его каждое утро, когда спал в лесу, поле,в селе или на окраине города. Но чтобы в глухую полночь?

Не зажигая света, кинулся к окну. Почему так страшно воютпсы? Так бывает только перед большой бедой. Когда земля трясется в лихорадке,когда в земной коже прорываются гнойные прыщи, выплескивают наружу огонь игорящие камни, или перед приходом огромной волны, выше любого леса, котораясмоет целые города, как уже бывало...

Быстро перебрал обереги. Те молчали. Либо в самом деле нетопасности, либо, что вернее, не могут дать те ответы, которые он не заложил вкопилку ответов заранее.

На всякий случай высек огонь, раздул трут. И тут увиделтакое, что остатки сна слетели, как клочья тумана под ударом сильного ветра. Извсех щелей в стенах, из пола выползали насекомые, стремглав бежали к открытомуокну. Под окном их уже были сотни: жуки, тараканы, муравьи — все, забыв вражду,карабкались к подоконнику, срывались в спешке, падали на пол и снова ползливверх.

Олег разжег факел, но яркий свет не остановил насекомых, неотогнал. Их гнало из обжитого дома нечто более страшное, чем гибель под ногамиогромного человека.

— Томас! — рявкнул Олег яростно. — Быстро издома!

Рыцарь вскочил, еще не проснувшись, шарахнулся головой онизкую притолоку. Умело и витиевато выругался, лишь тогда проснулся. Калика ужесгреб их вещи, прыгнул к дверям. Не расспрашивая — время будет, если останутсяживы, — Томас схватил свои доспехи, меч, тоже выпрыгнул следом.

Небо было звездное, полная луна освещала мир холоднымпризрачным светом. По темной земле вроде бы стелилась черная поземка. Ногиподогнулись, Томас ощутил, что земля под ним едва заметно дергается из стороныв сторону.

— Колдовство! — заорал он на бегу.

— Бери выше! — крикнул Олег, неповорачиваясь. — Это волшба!

Томас стиснул зубы, бежал за Олегом молча. Колдуны,волшебники, маги — даже различать грешно, все порождение дьявола! Все надлежитистребить, чтобы мир был чист и светел для кротких агнцев истинной веры.Особенно жаждется истребить сейчас, ну просто до колотья в боку, до хрипа вгорле!

— А кони? — крикнул он, — Как же без коней?