– Есть, да по ним работы выше головы. Ограбление, например.Кто, кроме самой потерпевшей, может знать, пропало ли что-нибудь из квартиры?Жила одиноко, подружек в гости не водила, предпочитала сама их навещать. НаСауляка твоего надежда слабая, если его два года не было, то откуда ему знатьточно, какие ценности появились у Дугенец за эти два года. Есть еще однаверсия, прямо на поверхности лежит. Дугенец работала в сбербанке старшимконтролером, оформляла операции по вкладам и вполне могла приторговыватьразглашением тайны вклада. В этой связи ее и порешили. Или те, на кого онаотказалась работать, или те, чьи тайны она продала. Но, судя по обстановке вквартире и вещам, у нее не было больших дополнительных заработков. Эх, черт,обидно, что Сауляк сорвался!

Настя его понимала. И в то же время с трудом скрываларадость. Ей очень не хотелось, чтобы оказалось, что Павел ее обманул. И непотому, что он был ей симпатичен и она хотела уберечь его от следствия и суда,вовсе нет. Совсем напротив, он был ей неприятен, она постоянно чувствовалаисходящую от него опасность. Он был ей до такой степени чужим, что поройказался существом с другой планеты. Но ей очень не хотелось оказатьсяобманутой, причем обманутой именно им. Может быть, оттого, что ей не хотелосьему верить и она сама не понимала, почему верит.

– Вас просят побыть в Москве еще два-три дня, вдруг что-топонадобится у вас выяснить, – сказала она Павлу.

– Но потом я могу уехать?

– Видимо, да, если ничего не случится.

Они встретились на Ленинском проспекте. Насте нужно былозаехать в министерство, на Житную, ей позвонили и сказали, что в приемнойКоновалова для нее лежит пакет. Пакет она забрала, но вскрывать не стала, она итак уже опаздывала на встречу с Сауляком.

– Вас отвезти куда-нибудь? – спросил он, кивая на свойсверкающий «Сааб».

– Не надо, я на метро доеду, – покачала она головой.Мысль о том, чтобы оказаться наедине с ним в небольшом замкнутом пространстве,в салоне автомобиля, вызывала в ней неясный ужас. «Господи, неужели я его дотакой степени боюсь? Этого еще не хватало», – недовольно подумала Настя.

Внезапно Павел схватил ее за руку и сильно сжал кисть.

– Быстро в машину, – пробормотал он еле слышно.

Настя хотела было оглянуться, но по его лицу поняла, чтолучше не терять времени. Она нырнула в теплое нутро комфортабельного «Сааба»,все еще пахнущее так, как пахнут совсем новые автомобили. Павел молниеноснооказался за рулем и рванул с места так резко, что шины взвизгнули. Был разгар«часа пик», и Настя совершенно не понимала, каким образом он собирается откого-то удрать, двигаясь по забитым машинами трассам. Но Сауляк, видно, зналМоскву отлично. Он въезжал в какие-то переулки, нырял в проезды между домами исквозные дворы. Настя терпеть не могла быструю езду, всю жизнь она паническибоялась попасть в аварию, и сейчас сидела, сжавшись в комочек, втянув голову вплечи и зажмурившись. Наконец ход машины стал более плавным, Павел сбросилскорость, и она поняла, что можно открывать глаза и приходить в себя.

– В чем дело? – спросила она, оглядываясь и пытаясьпонять, куда он ее завез. Место было незнакомым, но, судя по дымящиммногочисленным трубам – какой-то промышленный район на окраине, возле Кольцевойдороги.

– А вы разве не заметили? Наши друзья из Самары. Кажется, выговорили, что их зовут Николай и Сергей. Не знаю, как вы, а в мои планы не входитвстреча с ними. Хотя, впрочем, – он нехорошо усмехнулся, – я неисключаю, что это вы их навели на меня.

– Зачем? – Она равнодушно пожала плечами. Только чтопережитый страх от головокружительной гонки еще не прошел полностью, поэтомуона даже не сообразила, что на такие слова можно и обидеться. – Я же знаюваш адрес. К чему такие сложности?

– Тоже верно. Но у вас весьма своеобразная логика, так чтоот вас можно ожидать чего угодно. Может быть, вы до сих пор скрываете от них,что работаете в милиции, и продолжаете прикидываться аферисткой. Тогда у вас неможет быть моего адреса, я ведь достаточно успешно скрываюсь от всех.

– Вы забыли, что аферистка носит вашу фамилию и от нее вывряд ли скрываетесь с таким же упорством, как от всех прочих. Не придумывайте,Павел.

– Они не могли меня выследить, – упрямо повторил он.

– И что дальше?

– Значит, они выследили вас. А я ведь предупреждал, чтоносить мою фамилию опасно. Или вы такая храбрая, что ничего не боитесь?

Настя удивленно взглянула на него, потом расхохоталась.

– Чему вы радуетесь? – недовольно спросил Павел. –Не вижу ничего смешного.

– Это потому, что вы еще не боялись по-настоящему…

* * *

– Это потому, что вы еще не боялись по-настоящему, –ответила она.

Сауляк вздрогнул. Во второй раз она произносит этузагадочную фразу. Впервые она сказала это в Уральске, когда они покупалипродукты в магазине. Павел тогда еще хотел спросить, что она имеет в виду, но вэто время подошла их очередь платить в кассу, и разговор прервался. И вотопять… А ведь он в последнее время часто вспоминал ее слова и жалел, что неспросил.

– Что вы хотите этим сказать?

– Человек, которому довелось испытать настоящий страх засвою жизнь, обретает способность ежеминутно радоваться тому, что пока не умер.Вот удалось нам с вами выскочить из этой погони и не разбиться – я и радуюсь.

– Что, сильно испугались?

– Очень, – честно сказала Анастасия.

Она полезла в сумку за сигаретами, а Павел молча смотрел втемное пространство перед собой. Неужели она права? Неужели он действительно ниразу не испытывал настоящего, оглушающего, парализующего страха за свою жизнь?

Наверное, так и есть. Долгое время он жил с ощущением, чтоничего плохого с ним случиться не может. Его товарищи по детским играм то и делопадали, расшибались, ломали ноги или руки, с ним же ничего такого непроисходило. Мама говорила, что его ангел хранит. Вернее, первой это сказаладаже не его мама, а мать его школьного друга Эрне, ревностная католичка, а егомама потом повторяла. И даже когда он попал в госпиталь, ангел-хранитель не далему сойти с ума и превратиться в развалину, он послал ему Булатникова, которыйего и спас. А эта женщина, сидящая рядом с ним в машине, похоже, совсем нетакая. Молчит, курит, и ему видно, как дрожат ее пальцы.

Неужели эти изверги за ней охотятся? Ему очень хотелосьуговорить себя, заставить поверить в то, что она сама виновата, допустилаошибку, взяв для фальшивого паспорта его фамилию. Но ведь на самом-то деле этоне ее вина. Она же не знала… Минаев должен был ее предупредить, но почему-то несделал этого. Забыл? Не подумал? Не предусмотрел? Но в конечном итоге виноватон сам, Павел Сауляк. Если бы он не делал все эти годы того, что делал, никомубы и в голову не пришло охотиться за женщиной, носящей его фамилию. Он долженчто-нибудь сделать для нее. Однажды она его спасла, теперь его очередь. А Ритуон не уберег… Неужели и в ее смерти виноват тоже он? Да нет, одернул себяПавел, не может этого быть. Нелепая случайность. Возможно, попытка ограбленияили изнасилования. Нет, только не из-за него. Раз не выследили его, Павла, то иРиту не могли выследить. И потом, кто мог бы ее убить из-за ее связи с Павлом?Никто. Она всегда заботилась о том, чтобы люди, с которыми она контактировалапо его заданиям, не могли вспомнить ее внешность. Павел постоянно ездил с нейвместе и внимательно следил за тем, чтобы в момент контакта не былозаинтересованных наблюдателей.