Первый пункт предусматривал ликвидацию охраны на входе и проникновение в бункер лаборатории.

Второй включал ликвидацию охраны внутри бункера.

На третьем этапе операции Гай, согласно плану, активировал потолочников, а старшина в это же время устанавливал взрывчатку на воротах, перекрывающих тоннель между лабораторией и Капитолием. После чего начинался последний этап: ворота вышибаются направленным взрывом, потолочники врываются в тоннель и кромсают капитолийцев, а отряд покидает лабораторию и взрывает ее помещения вместе с наружным входом.

Дальше уже по обстоятельствам. Чего далеко загадывать, если операция сложная, подразумевает смертельный риск и непредсказуемые повороты? Ведь срыв любого этапа означал кардинальные изменения плана, суть которых заключалась в следующем: отбиваемся, отходим, пленных не берем, сами не сдаемся, и да поможет нам Всевышний.

Невзирая на крайнюю рискованность проводимой операции, никто не жалел, что ввязался в нее. У Тимура, Алены и Глаши имелись особые личные причины для того, чтобы ненавидеть капитолийцев и вредить им всеми силами. У беспринципного Гая практически отсутствовал выбор, поэтому он выбрал меньшее из зол. И рассуждал примерно так: «Не убили до сих пор – уже хорошо. И не из таких передряг выбирался».

Что касается Латыпова, то его выбор определила Глаша. Ведь она еще днем сказала старшине: «Может, Сергей, ты и любишь меня. Но добиться моего уважения ты можешь лишь одним способом – убивая капитолийцев. Чем больше ты их убьешь, тем больше у тебя появится шансов». – «А потом?» – «Возможно, когда-нибудь я скажу тебе «хватит». Тогда, когда насыщусь местью. Возможно, этого никогда не произойдет. Но это все, что я тебе сейчас могу обещать». – «Мне этого достаточно, – сказал Сергей. – Потому что ничего другого у меня не осталось. Даже если ты меня и на самом деле околдовала, мне уже не избавиться от твоего колдовства». Глаша усмехнулась и ничего не ответила…

Мэри не возвращалась минут десять, а то и больше. Латыпов уже начал нервничать. В отличие от Тимура, который не сомневался в том, что его «боевая подруга» справится с заданием. И не ошибся.

Мохначка возникла из кустов бесшумно, как и удалялась. На физиономии у нее блуждала довольная улыбка. Но руки при этом были спрятаны за спину.

– Наконец-то! – негромко, но с экспрессией произнес старшина. – Тебя только за смертью посылать.

– У? Откуда ты знаешь про смерть?

– Я в переносном смысле. Ну что, обнаружила что-нибудь подозрительное?

– Обнаружила.

– Чего ты обнаружила? – Латыпов поднялся на ноги и с тревогой уставился на Мэри.

– Капитолийцев.

– Вот как… Было у меня предчувствие. – Старшина бросил в сторону нейроманта выразительный взгляд. – Надеюсь, что ты их не спугнула?

– Они не успели испугаться, – сказала мохначка, показывая руки. Оказалось, что в каждой из них она держит по отрезанной голове. Челюсти у обеих голов были приоткрыты, словно перед смертью их обладатели собирались что-то сказать.

– Что… это? – просипел Латыпов и замолчал, окончательно потеряв дар речи.

– Информация, – сказала Мэри. – Они прятались в кустах. Мэри чуяла запах. Потом находила врага и резала головы. Теперь мы знаем, что их двое. Было. Уже никого нет.

– Ты рисковала, Мэри, – скрывая усмешку, произнес Тимур. – А если бы из них кто-то закричал? А второй бы открыл стрельбу? Ты могла сорвать всю операцию.

– Никто не мог кричать. Мэри проверила – у них нет языков.

– Немые охранники, – пробормотала Алена. – У «немых» и на самом деле вырваны языки! По крайней мере – у части из них.

– Я так и говорил, – угодливо подхватил нейромант. – Я никогда не слышал, чтобы они разговаривали. Кроме начальника караула.

– Заткнись, Гай, – сказал Латыпов. – Получается, подставить нас хотел?

– Клянусь мамой, я не знал о караульных, – плаксиво отозвался псионик. – Честное слово. Я никогда не видел, чтобы снаружи находились бойцы. Не верите – убейте. Хоть сейчас. Но зачем мне вас обманывать? Я же не дурак.

– К сожалению, ты нам еще нужен, – сказал Тимур. – Иначе бы я тебя давно прикончил. Но вообще-то, Сергей, он, может, и не врет. Караульные могли и раньше прятаться в засаде, не показывая себя. Или…

– Что «или», Тим? – спросила Алена.

– Да вот думаю. Гай не был здесь несколько дней. Возможно, как раз после его побега здесь усилили охрану. Или сразу после смерти Якуба. Так или иначе, Мэри ликвидировала караульных. Только вот… Похоже, что у нас теперь другие проблемы.

– Какие? – спросил Латыпов.

– Мы же планировали, что Гай подойдет к двери и попросит, что бы его запустили. Мол, едва не погиб во время боя с сектантами, блуждал, еле нашел дорогу домой… Охранники открывают дверь, и мы врываемся. Теперь этот номер не прокатит. У охранников наверняка возникнет вопрос: как Гай мог попасть в будку, минуя караульных? И дело может затянуться. Если они всполошатся и вызовут подкрепление, то операция сорвется.

Несколько секунд все молчали. Первым заговорил старшина:

– Поспешила, выходит, Мэри отрезать головы. Если бы мы взяли одного из караульных в плен, у нас бы появился вариант. А теперь…

– А что это у «немых» на лбах? – вдруг спросила Алена. – Там что-то нарисовано или мне показалось? Мэри, тащи сюда головы, а то не разглядеть.

– Это не рисунок, – сказала мохначка. – Это клеймо. Я видела такое и раньше.

Она сделала шаг, собираясь подойти к Алене, но вмешался Тимур.

– Стой, Мэри, – сказал он, подбегая к дикарке. – Дай мне.

Мэри протянула одну голову. Тимур поднял ее за волосы на уровне своего лица и о многом догадался. На лбу убитого темнел выжженный знак, похожий на букву «Х», помещенную в квадрат. Именно такое клеймо красовалось на лбу одного из наемных убийц, подосланных на Стадион Якубом – убийц в черных плащах и масках.

– Мэри, – сказал Тимур. – В чем были одеты эти караульные?

– В черные плащи и… – Мохначка замялась. – И эти – черные шапки.

– Шапки или капюшоны?

– Может быть – капюшоны. Я не знаю, как это называется. Оно накидывается на голову.

– А на лицах у них что-то было?

– Да, Тим. Они были в черных масках. Я их сняла, когда отрезала головы. А еще у них были автоматы. Я их положила там, в кустах.

– Автоматы – это хорошо, – сказал Тимур. – Они нам наверняка пригодятся, но не сейчас. Ты молодец, Мэри, настоящая диверсантка. – Он повернулся к псионику. – Гай, ты ведь способен внушить мысль человеку? Только не ври, что работаешь исключительно с био.

– Ну, даже и не знаю, как сказать, – промямлил нейромант, пряча глаза. – Разве что если сильно постараться.

– Способен-способен, – сказал Латыпов. – Не скромничай. Слышал я об этих засранцах. Не шамы, конечно, но загипнотизировать могут, если едальником будешь щелкать. А зачем тебе это, Тимур?