– Да в самом простом. Вот оклемаешься, и пойдем мы с тобой в Кремль. Я забрала у Глаши карту, там вроде бы короткая дорога указана. Но сначала надо добраться до Покровского леса. Утром я тебя карту покажу.

Некоторое время они молчали. Алена смотрела на огонь, периодически подбрасывая дрова. А Тимур лежал, прикрыв глаза, словно задремал. И вдруг заговорил:

– Я вот думаю… Нави говорила о звере. Может, я уже сразился с ним? Этот Зеро – жуткое страшилище. Вдруг он и был тем самым зверем?

– Не знаю, – сказала Алена. – Может, и был.

– А как вообще узнать, что это тот самый зверь? Нави его примет не называла.

– Не знаю, – сказал Алена. – Почему ты вообще решил, что она говорит правду? Она что, предвидела будущее?

– Нет. Она сама говорила, что никто не может предвидеть будущее. Получается, могла ошибаться?

– Не знаю, – сказала Алена. – Может, ошибалась. Жизнь прожить – не поле перейти… Спи, Тим, утро вечера мудренее.

Когда Тимур уснул, девушка вынула из кармана куртки лист с карандашным портретом и долго смотрела на него. Тим на рисунке выглядел очень красивым и юным, красивее и значительно моложе, чем сейчас. То ли художник допустил какие-то неточности, то ли…

Хороший был портрет, даже выбрасывать не хотелось. Но… Вздохнув, Алена скомкала лист и швырнула его в огонь. Как и ее бабка Нина, она обладала даром предвидения. И поэтому точно знала – прошлая жизнь закончилась навсегда…

* * *

ОН видел, как к НЕМУ ползет омерзительная, грязно-желтая медуза. Ее полусферическое, похожее на студень «туловище» подрагивало и колыхалось. Свисающие щупальца-ножки, напоминающие по консистенции слизь, беспрестанно шевелились и выгибались, как будто «медуза» постоянно ощупывала почву под собой. Или что-то искала, принюхиваясь, как зверь.

Вся эта мерзкая, студенистая субстанция должна была отвратительно пахнуть. Но вместо запаха она источала какой-то особый, леденящий душу холод, который не морозил, а погружал в состояние бесчувствия. «Могильный холод, – подумал ОН. – Неужели я умер?»

Внезапно по «студню» пробежала легкая рябь. А когда она успокоилась, в глубине субстанции стали возникать трехмерные изображения. Искаженные, размытые и все же узнаваемые.

Это были фигуры разнообразных существ: людей, человекообразных, искусственно выведенных мутантов, биологических конструкций и мутировавших зверей. Они медленно сменяли друг друга, безмолвные и безжизненные, похожие на восковые куклы, все больше усиливая ощущение кошмарного паноптикума.

Продолжалось унылое и жутковатое зрелище до того момента, пока субстанция не воссоздала изображение ужасного чудовища – зверя с огромной, продолговатой, как у первобытного ящера, головой и распахнутой пастью, где отливали сталью клинообразные клыки. Внезапно эта уродливая башка начала прорастать из субстанции, словно гриб, и потянулась к НЕМУ на толстой, постоянно удлиняющейся шее.

ОН не мог сдвинуться с места и только наблюдал, находясь в оцепенении, как чудовище приближается к НЕМУ, мерцая выпуклыми, словно линзы, глазами. Они постепенно увеличивались, пока не заполнили все пространство.

И тогда ОН прочел мерцающее слово.

Одно-единственное короткое слово.

И было это слово – СМЕРТЬ.