Обогнув дом, он поднялся на крыльцо, побренчал связкой ключей и отпер входную дверь. Дом как снаружи, так и внутри выглядел одновременно обжитым и каким-то недостроенным, словно его обитатели, торопясь поскорее заселиться в свою загородную резиденцию, а еще из экономии, оставили устранение мелких недоделок и окончательное доведение жилища до ума на потом. Но нет ничего более постоянного, чем временное; многочисленные недоделки сделались привычными, перестали бросаться в глаза, и на них все реже обращали внимание. А потом женщина, которая как могла обеспечивала здесь уют и домашнее тепло, умерла, дом стал ненужным, опустел и начал потихонечку, пока еще незаметно для глаза, разрушаться, как это неизменно происходит с любым брошенным жильем.

Осмотрев обе имевшиеся в наличии комнаты, не обнаружив ничего интересного и оставив в укромных местечках кое-что из содержимого своей сумки, Юрий поднялся наверх. В мансарде тоже не обнаружилось ни сидящих в засаде омоновцев, ни каких-либо посторонних, не имеющих отношения к отдыху на лоне подмосковной природы предметов. Собственно, Юрий и не ожидал увидеть здесь стоящие на виду стеклянные емкости с заспиртованными головами жертв Зулуса: это была бы чересчур топорная работа, а Басалыгин вовсе не выглядел недоумком.

На всякий случай оставив кое-что из своих покупок и здесь, Юрий сунулся в низкую, неправильной формы дверцу на лестничной площадке, что вела, судя по ее расположению, в пространство между стеной жилого помещения мансарды и скатом крыши, которое покойная бабка Юрия называла «застрешком». Внутри было темно, и ему пришлось включить фонарик.

Бледный круг света скользнул по неровному слою гранулированного керамзитового утеплителя, посеребрил паутину, которой трудолюбивые обитатели чердака густо заткали пространство между стропилами. Вообще, паутины было меньше, чем могло бы быть; часть ее была разорвана и свисала пыльными клочьями, как будто не так давно в ней запутался кто-то оказавшийся паукам не по зубам. Поводив фонариком из стороны в сторону, Юрий без труда обнаружил засунутый за стропило длинный сверток из перехваченного в трех местах обрезками бельевой веревки старого брезента. Так пожилые рыбаки, которым жалко тратиться на специальные чехлы, иногда хранят свои снасти. Правда, упаковывают их не так старательно и засовывают не так далеко, но, в конце-то концов, у каждого свои причуды…

Пригнувшись в низком дверном проеме, Юрий протиснулся на чердак. Торчащий из доски обрешетки конец гвоздя, удерживавшего на месте шифер, вцепился в куртку на плече, как коготь хищной птицы. Высвободившись, Якушев приблизился к странному свертку и, протянув руку в перчатке, дотронулся до линялого зеленовато-желтого брезента. Пальцы нащупали что-то твердое, угловатое, имевшее до боли знакомые очертания и, судя по этим очертаниям, не имевшее никакого отношения к рыбной ловле.

Юрий не стал разворачивать брезент, поскольку и так не сомневался, что обнаружит внутри старую добрую СВД – снайперскую винтовку конструкции Драгунова с телескопическим прицелом и магазином на десять патронов старого русского образца – семь и шестьдесят две сотых на пятьдесят четыре миллиметра, обеспечивающих лучшую по сравнению с современными укороченными патронами точность попадания. Когда-то Юрий Якушев не расставался с этой винтовкой ни днем, ни ночью и даже, случалось, спал с ней в обнимку, прильнув щекой к гладкому дереву цевья, так что ошибиться он просто не мог: это была именно СВД – скорее всего, та самая, которой пользовался Зулус, чтобы лишить свои жертвы возможности сопротивляться.

– Ну, слава богу, – негромко пробормотал он, – а то я уже начал думать, что обознался!

В дальнем углу чердака виднелась кучка керамзита, из которой торчал наполовину похороненный под слоем красновато-коричневых гранул кусок пыльной и рваной полиэтиленовой пленки. Якушев уже собирался отвернуться и уйти, когда случайно заметил выглядывающий из-под пленки уголок чего-то похожего на окантованный алюминиевой полоской атташе-кейс.

Вот только было ли это кейсом? Юрию уже доводилось видеть нечто подобное, причем совсем недавно, и он, кажется, догадывался, что это такое на самом деле.

Приблизившись, он осторожно сдвинул в сторону пленку. Керамзит ссыпался с нее, шурша и тихонько постукивая, в воздух поднялось облако пыли. Пылинки заплясали в луче фонарика, направленном на крышку хорошо знакомого плоского футляра. Юрий щелкнул замочками и поднял крышку. Поблескивая вороненой сталью, детали разобранной винтовки лежали в выстланных бархатом уютных гнездышках. Потянув носом, Якушев без труда уловил слабый, но отчетливый запах пороховой гари.

– Ах ты зараза, – пробормотал он. – Вот так, да?

Картина была ясная, яснее некуда. Воспользовавшись отсутствием Юрия, кто-то проник в его квартиру, выкрал винтовку, которая несколько дней назад наделала немало шуму и была официально зарегистрирована на имя Юрия Якушева, застрелил из нее капитана Арсеньева и подбросил сюда… Но как? Когда?!

По всему выходило, что Юрий едва-едва разминулся с убийцей. Возможно, Зулус все еще оставался где-то поблизости, дожидаясь только удобного момента, чтобы нанести удар. Юрий инстинктивно обернулся, но никто не стоял, ухмыляясь, у него за спиной и не целился ему в голову из табельного пистолета системы Макарова.

Поколебавшись секунду-другую, он решил: семь бед – один ответ. На этой винтовке и так полно его отпечатков, да, если б их и не было, ее владелец все равно он. Доказать, что ее украли, не удастся, ни один следователь, находясь в здравом рассудке, не примет рассказ Юрия за чистую монету. Да и не будет никакого рассказа, будет убийство при задержании, и никто не станет возражать против того, чтобы повесить на покойника все дела Зулуса, благо улик хватит с лихвой – это ведь, наверное, не все, что гостеприимный и предусмотрительный Мамонт тут припрятал…

Руки в тонких кожаных перчатках уже совершали привычные замысловатые движения, собирая разрозненные части в единое смертоносное целое. Юрий передернул затвор, щелкнул курком, проверяя работу ударно-спускового механизма, заглянул в магазин, присоединил его и снова клацнул затвором. Теперь оружие было заряжено и готово к бою. В отдельном гнезде футляра лежал туго свернутый ремень с карабинами на обоих концах. Якушев пристегнул его к кольцам на прикладе и ложе и отрегулировал по длине. Поставив винтовку на предохранитель, он надел на ствол длинный заводской глушитель и спрятал на место пустой футляр, постаравшись сделать все как было.

Прикрепив к той стороне стропила, что была обращена вверх, один из своих сюрпризов, Юрий задним ходом выбрался с чердака и закрыл за собой дверь. Спускаясь по лестнице, он старался подавить эмоции, и это ему удалось: вернувшись