придется сделать это в душе. Она почитает Жанну «не только за положение в светском мире, но еще больше за истинное вероисповедание и искренность христианства, в котором [я] молю Создателя хранить [вас] Его милостью, чтобы [вы] могли оставаться сторонником Его святого мира». Религия создавала связи между влиятельными женщинами, как в конечном счете и разделит их.

35

«Девическое звание»

Англия, 1558–1560 гг.

Пол Елизаветы Тюдор, как и ее протестантская вера, с самого начала определял условия ее правления; кажущуюся слабость «королева-девственница» сумеет превратить в силу.

С одной стороны, продолжительная игра, которую она вела, используя соблазнительные возможности своего согласия на брак, окажется одним из лучших инструментов ее дипломатии. С другой – Елизавета, подобно остальным правящим королевам, никогда не презентовала себя в качестве женщины, когда это не соответствовало ее задачам. Принцип двух тел монарха подразумевался на погребальной церемонии ее сестры королевы Марии, когда епископ Винчестерский описывал ее как «королеву, но под этим титулом и как короля», однако наиболее четкое выражение эта идея получила в правление Елизаветы. Всего через три дня после кончины сестры новая королева объявила парламенту: «Я есть единое тело, от рождения созданное по [Божьему] соизволению как тело политическое, чтобы править…» Несколько лет спустя (в связи со сложным имущественным делом) юристы королевы разъяснили эту позицию. Монарх, по их словам, «выше Младенчества, Старости и врожденных Физических или Умственных Недостатков, которым подвержены тела обыкновенных людей». Включая смертность и, вероятно, принадлежность к женскому полу.

Сам идеал правления – «король в совете» – получил дополнительную силу от того, что правитель был женского пола. Даже сочувствовавший Джон Эйлмер написал в своем опровержении тирады Джона Нокса против женского правления, что пол Елизаветы имеет меньшее значение, поскольку Англия не «чистая монархия», даже не чистая олигархия или демократия, а «правление, сочетающее в себе все три этих элемента». Другими словами, пол Елизаветы не имеет значения, потому что она в любом случае не абсолютный монарх[70].

Работа Нокса, изначально направленная против католических правительниц Марии Тюдор и Марии де Гиз, теперь, совершенно очевидно, потенциально порочила протестантку Елизавету. Жан Кальвин написал частное письмо Уильяму Сесилу, в котором признался, что они с Ноксом обсуждали эту проблему. Кальвин считал, что женское правление является «отклонением от первоначального и надлежащего естественного порядка… которое следует рассматривать ни больше ни меньше как рабовладение». Однако, признал Кальвин, существовала библейская Девора, а также мысль из пророчества Исаии, что «королевы должны быть кормящими матерями церкви». Эту идею Нокс и другие теперь использовали, чтобы изобразить Елизавету в качестве реинкарнации Деворы – как «исключительную» женщину, не подпадающую под «надлежащий естественный порядок» только по «специальному провидению» Господа.

Сначала предполагалось, что Елизавета, к лучшему или к худшему, скоро разделит власть с супругом. 21 ноября 1558 года, не прошло и четырех дней со смерти прежней королевы, испанский посол де Ферия написал королю Филиппу, что «все зависит от того, какого супруга эта женщина может взять». Между тем любое принятое решение являлось, в известной мере, предварительным. Даже главная опора Елизаветы Уильям Сесил в эти первые дни выговаривал курьеру за то, что он отнес бумаги прямо королеве, поскольку «дело такой важности слишком сложно для женского ума». Сесил будет одним из влиятельных голосов, которые в тот момент и впоследствии убеждали, что супруг ее и королевства «единственно известная и возможная порука»: «Господь посылает нашей госпоже мужа, а через него сына, чтобы мы могли надеяться, что последующие поколения получат мужское наследование трона». Тогда это все еще казалось вероятным.

И Елизавета, и «ее народ», предупреждал де Ферия, «будут слушать любого посланника, который может прийти договариваться о браке». Три недели спустя, 14 декабря: «Все считают, что она не выйдет за иностранца, и не могут разобраться, кого она предпочитает, поэтому каждый день раздаются новые мнения по поводу супруга». Среди претендентов был и сам Филипп Испанский (с неохотой, но отказавшийся от притязаний на ее руку), и настойчивый Эрик Шведский.

Брат Карла V Фердинанд, император Священной Римской империи, предложил одного из своих младших сыновей; Шотландия выдвинула кандидатуру графа Арранского. В число доморощенных кандидатов входили граф Арундел, сэр Уильям Пикеринг и, разумеется, непременный лидер (как покажут и следующие два десятилетия), конюший Елизаветы Роберт Дадли.

Вне всякого сомнения, считалось, что она должна выйти замуж и в конце концов выйдет за кого-нибудь. Существовало, как заметила сама Елизавета Тюдор, «устойчивое убеждение, что женщина не может жить, если она не замужем». Представитель императора Священной Римской империи согласился, что ей следует («как всякой женщине») стремиться «выйти замуж, поэтому ее желание оставаться девственницей и никогда не вступать в брак непостижимо». Она сама нередко говорила: «Я уже соединила себя в браке с мужем, а именно с королевством Англия». Такую же риторику использовала ее сестра, но Елизавета докажет, что относилась к ней с большей серьезностью.

Пример Марии Тюдор послужил Елизавете грозным предостережением, как позже и пример Марии Стюарт. Любой брак правящей королевы ставил неразрешимую проблему: за кем будет власть? По восшествии на престол Елизавета Тюдор, не откладывая, написала собратьям-монархам, что вовсе не обязательно продолжит раздоры времен своей сестры. Затем отметила, что «ничего не делалось со стороны Англии без участия и руководства министров вышеуказанного короля [Филиппа]», супруга Марии. Незамужняя Елизавета, напротив, являлась «независимой государыней».

Джон Эйлмер пытался выстроить доказательства:

Говорю вам, Господь назначил ее подчиняться своему супругу… следовательно, она не может быть главой. Допускаю, что в соответствии с узами брака и обязанностями жены она должна находиться в подчинении мужа – но как правитель она может быть главой мужа.

Она может оставаться ниже его в «делах супружеских», тем не менее лидировать в «управлении государством», заявлял Эйлмер. Однако подобное разделение было бы практически невозможно осуществить на практике.

4 февраля 1559 года парламент составил петицию с настоянием, чтобы Елизавета в ближайшее время вышла замуж, дабы обеспечить наследование престола. Если же она останется «незамужней и, как сейчас, девой-весталкой», это пойдет «вразрез с общественным уважением». Она ответила, что, «вступив в возраст согласия», так как она была достаточно взрослой, чтобы осознавать себя слугой Господа, «я выбрала ту жизнь, какую веду сейчас, которая, заверяю вас, с моей точки зрения до сих пор меня удовлетворяла наилучшим образом, и я верю, что она является угодной Господу». В заключение она сказала: «Мне будет достаточно, если на мраморной могильной плите будет написано, что королева, правившая столько-то времени, жила и умерла девственницей».

Тогда как другие влиятельные женщины мирились с уготованной им ролью в традиционных социальных рамках в качестве заместительницы мужчины или по меньшей мере некоторым образом подчиненной мужчины, незамужняя Елизавета Тюдор