влажные мечты дракона мне было плевать, но если дождя так и не будет, то домой я не вернусь. Когда поговорки закончились, в ход пошел экспромт.

— Радуга-дуга, бараньи рога, — сочиняла я. — Приведи тучу, дам зерна кучу. Дай мне грозу, подарю козу. Дай молний пучок дракону в бочок!

— Если что, молния мне не повредит, — подал голос Бран откуда-то с обрыва. — Во мне огненная кровь Урдакена.

Этот Урдакен мне уже поперек горла стоял.

— Из песни слов не выкинешь, — пробормотала я.

Вообще-то дракон подал идею, и я решила попробовать добавить в магию мелодичности.

— Грянул майский гром! — завывала я. — А тучи как люди!

Закатав штаны, вошла по колено в воду, спугнув стайку серебристых мальков. Я вспомнила и неуклюжих прохожих, спешащих по лужам под дождем, и даже январскую вьюгу — тоже осадки.

На упрямом небе не промелькнуло ни облачка.

Я вошла в раж и, яростно коверкая слова, спела иностранную песню про зонт.

— Андэ май абрэлла! — вопила я и топала по ручью так, что брызги летели во все стороны. — Ы! Ы! Андэ май амбрэлла! А! А!

А потом заметила Брана, который присел у края обрыва, наблюдая за мной с жадным блеском в глазах.

— Что? — спросила я, откидывая с лица влажную прядь. — Я стараюсь изо всех сил.

— Я вижу, — кивнул он. — Наверное, хватит на сегодня, Настя. Пора ехать дальше.

Он подал мне руку, и я, обувшись, вскарабкалась наверх. Бран все не выпускал мою ладонь, но я высвободила пальцы.

***

Настя была дивно хороша! Ее бедра волнующе покачивались, синие волосы взлетали как морские волны, глаза блестели, а брызги летели во все стороны, намочив рубашку, которая и без того туго натягивалась на соблазнительных изгибах.

Она пела заклинания, которые звучали то пронзительно грустно, то энергично, и Бран не мог отвести от нее взгляд.

В какой-то момент он даже захотел, чтобы у нее не получилось. Ведь тогда ему придется сдержать слово и отпустить ее в другой мир.

Он едва смог уснуть прошлой ночью: все прислушивался к тихому дыханию, вдыхал сладкий цветочный аромат, который сводил его с ума. Один раз ему показалось, что Настя взмахнула рукой, подзывая его к себе, и он оказался у ложа в то же мгновение. Но ведьма спала, разметавшись на волчьих шкурах, и белая кожа словно светилась в темноте.

Надо бы с ней переспать и избавиться от этого наваждения.

Бран повернул коня и объехал вереницу с повозками, хотя в том не было особой необходимости. Задержался у телеги с ведьмой. Спрятавшись под навесом от солнца, Настя мурлыкала себе под нос уже знакомую ему песню и в конце каждой строчки стонала со страстным придыханием.

Она потянулась как кошка, разминая затекшую спину, а потом увидела его и улыбнулась, и Бран, вдруг смутившись, ускакал.

— Великий дракон, — обратился к нему Кызылбек, поймав в середине отряда.

Старик ехал на смирной серой лошадке, пытаясь остаться в седле — во всех смыслах. Появление ведьмы явно его страшило. Видно, чуял угрозу собственной значимости.

— Ведьма, — прошептал Кызылбек, и Бран вздохнул.

— Опять ты за свое. Не стану я ее сжигать!

— Ведьма пытается околдовать наших женщин, о великий дракон, — свистящим шепотом поведал старик, и Бран вздернул брови — что-то новенькое.

— Она рассказывает им порочные истории, — продолжал нашептывать старик. — Совращает.

— Серьезно? — удивился Бран.

— Я подслушивал, — кивнул Кызылбек. — Она учит их плохому!

— Пусть учит, — подал голос Агдагаш. — Может, чем новеньким удивят.

— Сожги ее, о великий дракон! — потребовал старый.

— Уймись, — приказал Бран и отъехал вперед.

Но Кызылбеку удалось его заинтересовать. Надо бы послушать, что за развратные истории рассказывает Настя. Может, в них найдется ключ к ее роскошному телу.

***

На привале мои слушательницы набрали лепешек и мяса и расселись вокруг костра. В другой ситуации я бы только порадовалась уникальной возможности получить быстрый и живой отклик аудитории. Высокую худую женщину звали Аиша. Она внимательней остальных следила за сюжетом и вопросы задавала по делу. Девушка с бусиками, Джейна, была самой романтичной и больше всех переживала из-за коварной соперницы, появившейся у Изабеллы, которую Оргхан уже выкрал и привез к себе в замок. Старушка Гюльда вздыхала и ругала героиню, но любя.

— Дура девка, — сокрушалась она. — Прыгала бы сама ему в койку, а она нос воротит. Потом бы разобралась что к чему. Он ей уже и каменья драгоценные, и наряды, и жениться предлагал…

— Она не верит в искренность его чувств! — горячо заступилась за Изабеллу Джейна. — Он из вражеского племени. Если он убьет ее брата, то станет единоличным правителем всех земель после этого брака.

— Да хоть бы он поскорей сдох, пес смердящий! — в сердцах пожелала старушка. — Это ж надо, собственную сестру продавать как скотину! Нет, Изабелле повезло, что дракон в те купальни полез. Надо брать барана за рога — и в стойло.

— Только она так не сделает, потому что нет в ней ни характера, ни страсти, — язвительно произнесла рыжая Пинара.

Своей критичностью она уже начинала меня подбешивать, но что поделать — не забанишь.

— Холодная как рыба, — продолжала она. — Да еще и немощь.

— Стройная и хрупкая, — исправила я.

— Я так и сказала, — кивнула Пинара.

— Женщина хороша, когда она крепкая, как кобыла, да когда есть за что подержаться. Вот ты, конечно, удалась, — похвалила меня старушка.

— Бросьте, — отмахнулась я, хотя ее сомнительный комплимент был мне приятен. — Мне давно пора сесть на…

Я запнулась, осознав, что в кочевницком языке нет слова, которое обозначало бы диету. И даже ничего похожего не нашлось. Ни интервального голодания, ни метаболической тарелки, ни тем более кбжу.

— Похудеть мне надо, — закончила я, и женщины воззрились на меня с явным недоумением.

— Зачем ты хочешь стать некрасивой? — спросила Джейна. — Все мужчины смотрят на тебя так, будто хотят съесть.

— Но дракон сказал, что головы им оторвет, — добавила старушка.

— А Кызылбек говорит,