Эдита улыбнулась:

— Уже интересовался.

— Да? — натягивая брюки, удивленно посмотрел на Эдиту Агейко. — И что же ты ему ответила?

Она поднялась с софы, не стесняясь своей наготы, прошла к креслу и взяла халат.

— Я сказала, что очень тебя люблю. И ты меня тоже.

— А я вас обоих люблю, — Филька с всклокоченными волосами стоял в проеме двери.

Александр Серафимович Ходоров, которого депутаты за глаза называли не иначе как старик Хоттабыч, не спеша поднялся в президиум и занял кресло председателя областной думы.

В таком же удобном, с большой мягкой спинкой кресле с правой стороны от Ходорова сидел его заместитель — представитель коммунистической партии Петр Ефимович Кислянин. Человек, имеющий большой пенсионный стаж, но энергичный и крикливый, когда дело касалось интересов партии, каждый раз перед тем как опуститься на сиденье, подкладывал на него магнитный массажер, какие часто используют автомобилисты в салонах своих машин. О Кислянине в думе говорили, что он коммунист до мозга костей и что серп и молот, якобы выколотые на заднице, у него видны даже через штаны. Иногда подшучивали, что виной тому — тот самый массажер.

По левую руку находился второй заместитель — представитель фракции предпринимателей Станислав Вальшпиген. В отличие от Кислянина Вальшпиген был молод, вспыльчив, но, как и Петр Ефимович, отлично умел сочетать собственные интересы с думскими постановлениями, которые частенько принимались после психической атаки депутатов-предпринимателей.

Не обремененный семейными узами Стас Вальшпиген не чурался и земных радостей. Отпуска проводил за границей, напропалую и открыто флиртовал с молодыми сотрудницами думского корпуса, любил скоротать время в дорогих заведениях общепита. Последний факт и сослужил ему однажды скверную службу. Как-то, проснувшись утром после ресторанного застолья, он обнаружил, что в его карманах отсутствуют депутатское удостоверение, три с половиной тысячи долларов и полдюжины кредитных карточек. Но это была еще не настоящая беда. Он словно ужаленный соскочил с кровати и забегал по своей роскошной депутатской квартире. Но ни в одной из комнат так и не обнаружил компьютера типа ноутбук с интереснейшей информацией в памяти машины о деятельности предпринимательской партии. В минуту поникший Вальшпиген готов уже был винить в хищении собственности врагов этой партии. Но когда он явился в думу, веселый Хоттабыч, что бывало очень редко, пригласил в президиум гостя — работника общепита, — и тот под рукоплескания депутатов объявил, что официантам и барменам такого известного ресторана чужого не нужно. И торжественно вручил Стасу Вальшпигену забытое им добро.

Всю неделю Вальшпиген ходил тихий и понурый. За всю неделю ни разу не выступил на заседаниях. «Не заболел ли, Стас?» — дважды интересовался здоровьем своего заместителя Хоттабыч, и Вальшпиген ссылался на магнитные бури. Всю неделю его терзал только один-единственный вопрос: не списал ли кто-либо информацию с диска компьютера? А на диске было такое… Впрочем, вскоре Вальшпиген успокоился: подозрительных звонков в комитет фракции не наблюдалось, никто не предпринимал попыток шантажа. «Значит, — заключил он, — найдя удостоверение, деньги, кредитки и чемоданчик, честный официант сразу принес их в думу».

Хоттабыч оглядел своих заместителей.

— Ну что, приступим к работе? — спросил он через микрофон одновременно своих соседей и депутатов думы, рассевшихся в заде. И, не дожидаясь ответа, взял со стола газету и поднял ее вверх.

— Все, надеюсь, читали субботний номер?

В зале сразу же поднялся неодобрительный шум:

— Клевета! Надо составить и опубликовать опровержение!

— Это плевок в лицо не только депутатам, но и их избирателям!

— Необходимо сию минуту принять постановление о закрытии порочащей власть газеты, а автора — за решетку!

Когда накал эмоций в зале стал стихать, Хоттабыч поднялся с кресла.

— Тихо! — призвал он своих коллег и, дождавшись полной тишины, сказал: — Как тут не крути, а нам постоянно напоминают, что мы должны внести изменения в закон «О статусе». Настало время. Попрошу голосовать, кто за принятие постановления…

В который раз Хоттабыч выносил давно разработанный проект постановления «О статусе неприкосновенности депутата» на голосование; но все его усилия принять закон так и не принесли положительных результатов. Проект был разработан специальной депутатской комиссией еще три года назад. И если бы он был утвержден, то прокуратуре уже не приходилось бы выпрашивать разрешение на передачу в руки правосудия нарушившего уголовный кодекс депутата. Ставить областных законодателей в известность о своих действиях следственные органы могли уже после ареста нарушителя.

Последний раз вопрос «О статусе» обсуждался пол года назад, но из 140 законодателей только 47 оказались заинтересованы в чистоте своих рядов, 81 — высказались против, остальные воздержались. Вопрос тогда в который раз повис в воздухе.

Наконец, на огромном электронном табло высветились цифры. Взглянув на них, Хоттабыч опустил голову и снова сел в свое кресло. За принятие закона проголосовало только сорок человек, остальные, как и в прошлый раз, были против или воздержались…

— С честью и совестью все понятно, — пробубнил себе под нос Хоттабыч и, повысив голос, обратился к залу: — И еще раз вернемся к нашим баранам. Вот уже вторую неделю на повестке дня все тот же вопрос: приватизация водообъектов области. От губернатора и областной администрации по этому поводу поступили новые соображения…

Правила приличия требовали ознакомить с этими соображениями депутатов, а затем выслушать их возражения. Поэтому Хоттабыч передал слово своему заместителю Вальшпигену, который очень громко, но без какой бы то ни было интонации зачитал проект дополнений. В нем говорилось, что приватизация насосных станций, теплоцентралей и самого водохранилища послужит новым толчком для развития промышленности, рачительного хозяйствования, увеличения зарплаты, а значит, сократятся волнения и забастовки среди водников.

За исключением нескольких одобрительных возгласов, которые подавали представители фракции предпринимателей, все молчали. Большинство депутатов, не обращая внимания на громкий голос Вальшпигена, откровенно спали. Причиной тому была не только усталость, накопленная во время выходных дней, но и защитная реакция депутатского организма, автоматически выключавшегося перед лицом опасности. А их организмы категорически отказывались воспринимать ситуацию, описанную в обращении губернатора к думцам. Да и сам Хоттабыч, слушая выступающего, отлично понимал, что если будет принят закон о приватизации водообъектов, то многие нынешние законодатели лишатся своих теплых мест на предстоящих выборах. Не только руководители крупных предприятий, но и избиратели догадывались: если водообъекты попадут в чьи-то руки, то купивший их предприниматель сможет основательно вмешаться не только в экономическую, но и в политическую жизнь области. Вода — не нефть и не уголь, ее не купишь за рубежом и не завезешь из соседней области.