переваривается, сменяясь новой. Как бы это ни звучало для тех, кто ни разу не встречал пейанца, они красивы, более грациозны, чем кошки, более древни, чем человечество, и очень, очень мудры. В остальном они билатерально симметричны, у них по две руки и две ноги, и на каждой по пять пальцев. Оба пола носят куртки, юбки и сандалии, как правило, темных цветов. Их женщины ниже и стройнее мужчин, у них более широкие бедра и грудь – однако грудных желез у них нет, поскольку их дети не кормятся молоком; первые несколько недель своей жизни они переваривают огромные слои жира, а потом – кожу. Через какое-то время они начинают употреблять пищу, в основном кашеобразные пюре и морепродукты. Таковы пейанцы.

Их язык сложен. Я его знаю. Их философские теории мудрены. Я знаком с некоторыми из них. Многие пейанцы – телепаты, некоторые обладают и другими необычными способностями. Я тоже.

Я сел на скамью и расслабился. После обучения на Мегапее я черпаю в пейанских храмах нечто вроде психической силы. Пейанцы крайне политеистичны. Их религия немного напоминает мне индуизм, потому что они никогда ни от чего не отказываются – и, похоже, на протяжении всей своей истории накапливали божеств, ритуалы, традиции. Называется эта религия странтризмом, и за долгие годы она успела широко распространиться. У нее есть неплохой шанс однажды стать всеобщей, потому что в ней найдет что-то свое каждый, от анимистов и пантеистов до агностиков и тех, кому просто нравятся ритуалы. Теперь собственно пейанцы составляют лишь около десяти процентов всех странтрийцев, и их вера, скорее всего, окажется первой из крупных религий, пережившей создавший ее вид. Пейанцев становится все меньше с каждым годом. Они живут чертовски долго, но не слишком плодовиты. Очень может быть, что, поскольку их величайшие ученые уже написали последнюю главу грандиозной «Истории пейанской культуры» в 14926 томах, они решили, что нет никакого смысла продолжать ее и дальше. Пейанцы очень уважают своих ученых. Такие уж они странные.

У них уже была галактическая империя, когда люди еще жили в пещерах. А потом они сошлись в продлившейся долгие века войне с другим видом, которого больше не существует, бахулийцами, – и эта война истощила их энергию, подорвала их промышленность и в разы сократила их численность. И тогда они оставили свои аванпосты и постепенно удалились в ту маленькую планетарную систему, которую населяют сегодня. Их родная планета – тоже называвшаяся Мегапей – была уничтожена бахулийцами, которые, судя по хроникам, были уродливы, безжалостны, жестоки, свирепы и безнравственны. Разумеется, все эти хроники написаны пейанцами, поэтому, боюсь, мы никогда не узнаем, какими бахулийцы были на самом деле. Но они определенно не были странтрийцами – я где-то читал, что они поклонялись идолам.

Стоявший напротив входа в храм мужчина начал читать литанию, знакомую мне лучше прочих, и я резко поднял голову, чтобы увидеть, случилось ли это.

Оно случилось.

Стеклитовый витраж, изображавший Шимбо из Башни Темного Дерева, Повелителя Громов, светился зеленым и желтым.

Какие-то из их божеств пейаноморфны, если мне позволится ввести этот термин, а другие, как у египтян, похожи на гибриды пейанцев и обитателей зоопарка. Третьи выглядят попросту причудливо. А еще, я уверен, пейанцы в какой-то момент посетили Землю, потому что Шимбо – человек. Зачем цивилизованному виду делать своим богом дикаря – не понимаю, хоть убейте, однако же вот он: нагой, с чуть зеленоватой кожей, лицо полускрыто воздетой левой рукой, поддерживающей грозовую тучу посреди желтого неба. В правой руке у него большой лук, у бедра висит колчан с молниями. Вскоре все шесть пейанцев и восемь людей читали одну и ту же литанию хором. В храм начали заходить новые прихожане. Он стремительно заполнялся.

Восхитительное ощущение света и силы зародилось у меня в животе и наполнило собой все тело.

Не знаю, почему это происходит, но каждый раз, когда я вхожу в пейанский храм, Шимбо начинает вот так светиться, и этому всегда сопутствуют сила и экстаз. Когда я завершил свое тридцатилетнее обучение и двадцатилетнюю практику в ремесле, принесшем мне богатство, я был единственным землянином в профессии. Все остальные мироваятели – пейанцы. Каждый из нас носит Имя одного из пейанских богов, и это сложным и уникальным образом помогает нам в нашей работе. Я избрал Шимбо – или он избрал меня – потому что он казался мне человеком. Считается, что пока я жив, он присутствует в физической вселенной. С моей смертью он возвратится в счастливое небытие, где будет пребывать до тех пор, пока другой не возьмет себе его Имя. Когда носитель Имени входит в пейанский храм, изображение его божества начинает светиться во всех храмах галактики. Я не понимаю эту связь. Даже пейанцы ее по-настоящему не понимают.

Я считал, что Шимбо давно покинул меня из-за того, что я сделал с Силой и со своей жизнью. Наверное, я посетил храм, чтобы узнать, правда ли это.

Я встал и направился к арке. Проходя под ней, я ощутил непреодолимое желание поднять левую руку. Потом стиснул кулак и опустил его к плечу. Когда я это сделал, почти прямо над моей головой зарокотал гром.

Шимбо все еще сиял на стене, и литания наполняла мою голову, пока я поднимался по лестнице к миру, в котором начался легкий дождик.

II

Мы с Глидденом встретились в кабинете Дюбуа в шесть тридцать вечера, и он продал мне дом за пятьдесят шесть тысяч. Дюбуа оказался невысоким человеком с обветренным лицом и пышной копной седых волос. Он открыл свой офис в такой час, потому что я настаивал на том, чтобы заключить сделку этим же вечером. Я заплатил деньги, подписал бумаги, ключи перекочевали в мой карман, мы все пожали друг другу руки и пошли на выход. Когда мы шагали по мокрому асфальту, каждый к своей машине, я сказал:

– Черт возьми, Дюбуа, я забыл у вас на столе ручку!

– Я пришлю ее вам. Вы ведь в «Спектре» остановились?

– Боюсь, что я выпишусь оттуда в самом ближайшем будущем.

– Я могу прислать ее на улицу Нюэйдж.

Я покачал головой.

– Она понадобится мне сегодня вечером.

– Вот. Возьмите эту. – Он протянул мне свою ручку.

К этому времени Глидден уже сел в машину и не слышал нас. Я помахал ему, а потом сказал:

– Я устроил этот спектакль для него. Мне нужно поговорить с вами наедине.

Неожиданный прищур изгнал из его темных глаз зарождающееся отвращение и заменил его любопытством.

– Хорошо, – сказал он; мы вошли в здание, и Дюбуа снова открыл офис.

– В чем дело? – спросил он, возвращаясь в мягкое кресло за своим столом.

– Я разыскиваю Рут Ларис, – ответил я.

Дюбуа зажег сигарету – всегда удобный способ купить себе немного времени