— А разве книги не приносят ему дохода?

— Конечно, нет. Филип считается крупным специалистом поопределенным историческим периодам — но это все. Правда, он и не стремитсяизвлекать доход из своих писаний. Аристид выделил ему — это совершенноневероятно! — сто тысяч фунтов. Во избежание налога на наследство. Аристидвообще всех сделал независимыми в финансовом отношении. Роджер руководиткрупной фирмой по поставкам товаров. У Софии — весьма приличное содержание.Младшие внуки получат деньги по достижении совершеннолетия.

— Значит, от его смерти никто не выигрывает?

Старая леди странно взглянула на меня:

— Почему? Выигрывают все. Все получат денег еще больше. Нолюбой вполне мог получить денег еще больше, чем имеет, попроси он об этомАристида.

— Вы подозреваете кого-нибудь, мисс де Хэвилэнд?

Она ответила характерным для себя образом:

— Конечно, нет. Все это страшно расстроило меня. Не оченьприятно предполагать, что по дому расхаживает новоиспеченный Борджиа. Полиция,наверное, вцепится в бедную Бренду.

— Вы полагаете, полицейские ошибаются в своих подозрениях?

— Я просто не знаю. Я всегда считала Бренду существомисключительно тупым и заурядным. Я представляю себе отравителя несколько иначе.Но с другой стороны, когда молодая женщина двадцати четырех лет выходит замужза восьмидесятилетнего старика, совершенно очевидно — она делает это из-заденег. В обычном случае она могла бы рассчитывать вскоре оказаться молодойбогатой вдовой. Но Аристид был исключительно крепким стариком. Болезнь его непрогрессировала. Казалось, он проживет до ста лет по меньшей мере. Наверное,Бренда просто устала ждать…

— И в этом случае… — начал я и остановился.

— И в этом случае, — резко подхватила мисс де Хэвилэнд, —все раскладывается более-менее удачно. Неприятно, конечно, что история получитогласку. Но в конце концов, Бренда не принадлежит к нашей семье.

— А других предположений у вас нет? — спросил я.

— А какие другие предположения у меня могут быть?

Но у меня было подозрение, что под потрепанной фетровойшляпой скрывается гораздо больше мыслей, чем я уже знал.

За всеми этими отрывистыми, почти бессвязными фразамитаилась, мне казалось, энергичная работа острого ума. На какое-то мгновение ядаже подумал, уж не сама ли мисс де Хэвилэнд отравила Аристида Леонидиса…Предположение не являлось таким уж невероятным. Я вспомнил, с какой холодноймстительностью старая леди втоптала каблуком в землю зеленый стебелек.

И я вспомнил произнесенное Софией слово «жестокость».

Я искоса взглянул на Эдит де Хэвилэнд.

Но для убийства должна быть какая-то серьезная причина… Чтомогло показаться Эдит де Хэвилэнд достаточно серьезной причиной?

Чтобы ответить на этот вопрос, я должен был узнать старуюледи получше.

Входная дверь была открыта. Мы прошли в неожиданнопросторный холл, обставленный строгой мебелью из темного дуба с сияющейлатунной отделкой. В глубине помещения, где обычно находится лестница, я увиделлишь дверь в обшитой светлыми деревянными панелями стене.

— Та часть дома принадлежит моему зятю, — сообщила мисс деХэвилэнд. — Первый этаж занимают Филип и Магда.

Мы прошли налево по коридору в просторную гостиную сбледно-голубыми обоями. Вся мягкая мебель была здесь обтянута парчой, все столыи столики заставлены фотографиями известных актеров и танцоров, все стеныувешаны картинами и эскизами декораций и костюмов. Над каминной полкой висели«Балерины» Дега. В огромных вазах стояли букеты гигантских коричневых хризантеми садовых гвоздик.

— Полагаю, вы хотите видеть Филипа? — спросила мисс деХэвилэнд.

Хочу ли я видеть Филипа? Я понятия не имел об этом.Единственное, что я определенно хотел, это видеть Софию. Девушка горячоодобрила план моего Старика, но неожиданно ушла со сцены, не сказав мне, какдействовать дальше, и в настоящее время звонила лавочнику насчет рыбы. Как ядолжен представиться Филипу? Как молодой человек, желающий жениться на егодочери? Как просто знакомый, случайно заглянувший в гости? Или как помощникинспектора полиции?

Мисс де Хэвилэнд не дала мне времени на размышление.Собственно, ее вопрос больше походил на утверждение. Старая леди, насколько яуспел понять, больше привыкла утверждать, чем спрашивать.

— Пройдемте в библиотеку, — сказала она.

Мы вышли из гостиной и прошли по коридору к другой двери.

За ней находилось большое помещение, сплошь заваленноекнигами. Книги не умещались в достигавших потолка книжных шкафах и лежалистопками на креслах, столах и даже на полу. Но тем не менее беспорядка здесь нечувствовалось.

В библиотеке было холодно и пахло пыльными старыми книгами ивосковыми свечами. Какого-то запаха в этом букете не хватало. Через несколькосекунд я понял, какого именно: табачного. Филип Леонидис не курил.

При виде нас он встал из-за стола — высокий мужчина, лет подпятьдесят. Исключительно красивый мужчина. Все настойчиво подчеркивали внешнеебезобразие Аристида Леонидиса, и я почему-то ожидал, что сын его окажется тожевесьма непривлекательным с виду. И абсолютно не был готов увидеть черты стольсовершенные: прямой нос, безукоризненная линия подбородка, светлые, чутьтронутые сединой волосы, откинутые назад с прекрасного высокого лба.

— Это Чарлз Хэйворд, Филип, — сообщила Эдит де Хэвилэнд.

— Да, очень приятно.

По его лицу я не понял, знакомо ли ему мое имя. Протянутаямне рука была холодной. Лицо Филипа Леонидиса не выразило никакого интереса. Янесколько растерялся. Он молча стоял напротив меня и смотрел мне в глазаспокойно и абсолютно безразлично.

— Где эти ужасные полицейские? — осведомилась мисс деХэвилэнд. — Они здесь уже были?

— Полагаю, старший инспектор… — Филип взглянул на карточкуна столе, — э… э… Тавернер собирается в скором времени побеседовать со мной.

— А где он сейчас?

— Понятия не имею, тетя Эдит. Наверное, наверху.

— У Бренды?

Глядя на Филипа Леонидиса, невозможно было даже представить,что где-то по соседству с ним могло произойти убийство.

— Магда еще не спускалась?

— Не знаю. Она не встает раньше одиннадцати.