треском врезались в какие-то бочки и ящики. В нос ударил терпкий запах смолы, в которую вляпались мы оба. У настырной твари слиплось крыло, что немного затруднило её движения. Но всё же, она с обидной лёгкостью выбила кинжал из моей руки, и оружие зазвенело по камням.

— Твоя память станет моей, — угрожающе проскрипела она, полностью уверенная в своей окончательной победе.

Получить обломком доски в неосмотрительно раскрытую пасть, хищница не ожидала. И эта внезапность позволила мне вырваться и откатиться в сторону, пока она отплёвывалась и злобно шипела.

Быстрые огненные росчерки пронзили туман — пылающие стрелы нашли свою цель, прошивая слюдяное крыло, плечо и грудь хищной феи. Та пронзительно закричала и задёргалась, но тем только помогла огню распространиться.

— Гори, сука! — запоздало прокричала Шатарэль, вываливаясь из белесого марева и роняя лук из дрожащих рук. — Боги, успела… не дай ей…

Но я всё понял без слов и бросился к горящей точно факел твари, резким ударом отпихивая её от пирса в смоляную лужу. Тут подоспели встревоженные шумом чайки, среди которых была и Верет Брайс. Они быстро разобрались в происходящем: кто-то вооружился вилами, перекрывая доступ к воде, другие сметливо поспешили плеснуть масла и подбросить дров. Существо к тому времени уже не кричало, только молча корчилось в последней агонии.

— Мы справимся, спасай подругу, — бросила Верет, кивнув на Шаталку.

Девушка сидела на влажном камне пирса и так упрямо смотрела на огонь, будто целиком и полностью от её внимания зависело, сгорит ли тварь. В глазах помимо отблесков пламени, отражалось злое торжество. Я заботливо накрыл плечи Шаталки своей курткой, придерживая и загораживая от костра.

Исцарапанная и тяжело дышащая охотница, будто того и ждала, сразу расслабившись в моих руках. Она вымученно мне улыбнулась и прежде чем отключиться, хрипло прошептала:

— Я обыграла сама себя…

— Ну раз уж сама себя смогла, то и остальное тебе по плечу, — ответил я, хотя она меня уже не слышала. Уверенность в том, что Шатарэль будет жить, придала мне сил, и вес девушки, как и собственная усталость почти не ощущались.

Ей обязательно помогут, и ни один лекарь не посмеет оставить нас за порогом.

На следующий день я собрал все свои вещи и отправился дальше. Лекарь, у которого я оставил Шатарэль, обещал её скорейшее выздоровление. Но чтобы подстраховаться, я попросил чаек присмотреть за отважной охотницей. Часть не сгоревших останков «феи» они обещали отдать ей, когда придёт в себя. Заслужила.

Я же решил продолжить путь по реке, с радостью приняв предложение Верет составить ей компанию. Конечно, было абсолютно ясно, что кроется за этим. Она хотела поговорить о Вранке, разделить воспоминания с той, кто его знала. А мне пора было бы перестать бежать от малой части своего прошлого, перестать винить в его смерти себя или судьбу. Ведь в глубине души я знал правду.

Мир постоянно меняется и предсказать, что случится в следующий миг порой невозможно, а уж брать на себя ответственность за всё происходящее вокруг, наверное, ужасно глупо. Если с собой разобраться получается, и то хорошо.

Но о своём ближайшем будущем я кое-что знал…

Впереди меня ждало ещё много сырых дней, одну часть из которых я буду проводить в охоте, а другую в экспериментах с глинтвейном. Например, ещё не ступив на корабль, я уже решил, что позаимствую у чаек немного рома и сотворю зелье, пахнущее хвоей и гвоздикой. Оно поможет настроиться на нужный лад для разговоров с Верет и забыть на время о липких туманах с запахом болот.

6. Муки творчества

Путь до Приграничья в тёплой компании чаек пролетел незаметно. Некоторые из них относились ко мне с подозрением, но лишь поначалу. Решение совместных проблем, распевание песен и распивание глинтвейна по вечерам сблизило нас достаточно быстро. Расставаться не хотелось, но чайкам нужно было возвращаться с попутными грузами обратно, а мне заниматься прочёсыванием Красных Сопок.

В поисках работы меня как-то совершенно незаметно и занесло в глухой городок со странным названием Хроик. И пусть его обитатели уже сами не помнили, с чем оно связано, в городах мною ценилась не благозвучность, а наличие работы. Поэтому, когда меня встретили с распростёртыми объятиями и надеждой в глазах, я решил, что на этот раз не стану скитаться по трактирам, а найду нормальное жильё.

Дом тётушки Аглаи, как называли её местные, мне понравился сразу — уютный, без шумных соседей (ещё бы они были шумными, если рядом располагался дом градоправителя). Кроме того, женщина оказалась вдовой и жила одна, а удовлетворить любопытство одного человека всегда проще.

Шёл второй месяц моего пребывания в приграничном городке. Очередное утро начиналось более чем предсказуемо. Снова над городом сгущались плотные тучи, а на улицах горлопанила эта ненормальная девица…

Она приблудилась совсем недавно — видимо, отбилась от табора бродячих актёров, что гостили в Хроике на прошлой неделе (хотя я подозревал, что они специально её тут оставили), но успела достать многих до белого каления. Блаженной предлагали нормальную работу, подавали милостыню, чтоб не голодала, однако она ни в какую не хотела бросать своё занятие, наивно полагая, что творит нечто прекрасное.

Помимо утренних побудок и мерзкого голоса, бесила она и паршивостью историй, которые пыталась передать. Рассказывая об охотниках, нечисти, жизни и смерти, она переворачивала что-то в моей душе, заставляя люто звереть. Разумеется, люди были горазды на выдумывание всяческих небылиц, но её «творчество» не шло ни в какое сравнение.

Поморщившись от тупой боли, безжалостно колотящей в висок, я поднялся с постели и поплёлся к умывальнику. Хотелось поскорее получить новый заказ и свалить отсюда на месяцок. Только как назло вестей из Гильдии не было, местные тоже не спешили обращаться, и день изо дня приходилось слушать больные завывания под окном и экономить деньги.

Всё же не следовало рассматривать каждое обращение так рьяно. Создавалось стойкое ощущение, что своей активностью я либо спугнул всю нечисть в округе, либо потратил свой лимит удачи.

Холодная вода не особо помогла прийти в себя, а вот ощутить все прелести набирающей обороты осени, вполне.

— Господин Глен, вы уже встали? — послышался из-за двери голос домовладелицы. — Спуститесь к завтраку?

— Восстали… — прошипел я, раздражённо натягивая не слишком сухую с ночи рубашку. На самом деле грубить этой милейшей женщине не хотелось, и я любезно принял приглашение.

Прекрасно понимая, что речь за завтраком может пойти об оплате жилья, я спускался вниз, словно на казнь. Мысли в голове витали совсем безрадостные — я