требовалось убрать. Снаружи это соединительная ткань и кровеносные сосуды, а внутри — клетки пищеварения. Ни то, ни другое лучше в рот не совать. Требуется ли реально скоблить, Михаил не знал. Зато видел передачу о кавказской кухне. Или туркменской?… Таджикской? Уже вылетело из головы. Короче, кишки чистятся и наматываются на шампур. Получается такой специфический шашлык. Название тоже позабылось. Передача-то шла в пору светлой юности. Светлой, потому что в голове светло — знания уходят на просвет, не задерживаясь.

Там кишки отскабливали — он тоже приступил к этому делу. Сразу же запорол два куска. Понял, что обух ножа скоблит ничуть не хуже, чем лезвие, и перевернул инструмент. В течение часа кое-как закончил три штуки. Время от времени куски требовалось промывать и на ощупь проверять качество зачистки — на глаз ничего не заметно, но обработанные участки имели другую степень скольжения. От отчаяния хотел довести до восьми и бросить. Потом вспомнил о количестве мяса, и снова склонился над доской.

Жёны приходили ещё несколько раз. Сначала набирали воду, потом принесли обед. Ещё пару раз забегали просто так, от скуки: заготовки варятся, а идти меньше ста метров. Так почему бы не пройтись? К концу скорость совсем упала, от холодной воды ломило пальцы, но он всё-таки доконал до вечера все двадцать кусков и гордо вернулся с ведром, полным полутораметровых…

— Фу! Глисты!

— Буэ!

— Миша! Убери это! Мы здесь едим!

Реакция девушек оказалась настолько резкой, что Михаил не удержался и побегал за ними с «глистой», изображая всасывающие и чмокающие звуки.

— Убери ЭТО от меня! — Позеленевшая Ольга перешла на визг.

Ира тоже стояла бледная и часто дышала, пытаясь справиться с тошнотой. Наконец, до Михаила дошло, что шутка затянулась. Пришлось просить прощения.

— Ладно, девчонки, извините. Вымотался с этими кишками. Хотелось пошутить, разрядить атмосферу…

— Это! Не! Смешно! — Припечатала старшая.

— Да, Миш. Не надо больше так…

Мужчина показал пустые ладони.

— Всё, всё! Видите, ничего нет. Давайте успокоимся… Кормить будете?

— А ху-ху не хо-хо? Перетопчешься.

Михаил уже всерьёз думал, что придётся самому с ужином разбираться, но вступилась Ира:

— О-о-оль, может, покормим? Он больше не будет. Не будешь, Миш?

Форма вопроса поставила его в тупик.

— Э-э-э… Я БУДУ, конечно.

Ольга засверкала глазами, но Михаил уже продолжал:

— В смысле — буду существовать. Ещё лет на сорок рассчитываю. Но так глупо шутить НЕ БУДУ.

— Блин, Миша! — Ольга с рычанием подступила к мужу.

Мужчина с круглыми от «ужаса» глазами спрятался за Ирину. Та сначала стопорнула, принялась растеряно крутить головой. И, наконец, выдала:

— А-а-а! Бедная Ирочка самая ма-а-а-ленькая, — внезапно заголосила она, теребя глаза кулаками. — Мужа надо слу-у-у-шаться, старшую жену надо слу-у-у-шаться. А-а-а! Что де-э-э-лать бедной Ирочке, е-э-э-сли они деру-у-у-тся?!

Ольга не выдержала этих причитаний, грохнулась на скамейку и заржала в голос.

— Клоуны, блин! Два сапога пара. Ирка, забирай этого! Видеть его не могу. Жалеешь — вот сама и корми. Или что ты там ещё хочешь с ним делать… — Она пошленько ухмыльнулась.

— Честно-пречестно? — Губы девушки сами собой растянулись до ушей.

— Честно… Честно… Только ты шибко не радуйся, а то ротик свой прелестный порвёшь.

— Не-а, не порву! Да я, знаешь, сколько могу в рот запихать?!

— А-а-а… А как же моё мнение? Мужчина же старший. — Михаил попытался восстановить свой «status quo».

— Нас двое, а ты один. Как решим, так и будет! Как его… Матриархат. И точка! Так, Ирка?

Та часто-часто закивала, улыбаясь во все тридцать два. В таком вопросе она согласна была поддержать Ольгу обеими руками.

— Только, Оля… — Смущаясь, начала она.

— Что ещё?

— Можно мы сегодня на диване?

Женщина задумчиво почесала щёку. Дунула на выбившуюся прядь волос. А потом махнула рукой:

— Ну, ладно. Оставайтесь. Я тогда в прируб. Надеюсь, оттуда не будет слышно ваши охи-вздохи.

Пошла в дом, но на пороге развернулась:

— Так ты не радуйся, говорю. Скотину накорми-напои, тогда остальным занимайся. Говоря «скотину», я имею в виду не только этого двоеженца, — Палец обличающе упёрся в единственного мужчину. — Но и лошадей.

— Поняла!

Девушка подхватила вёдра и помчалась набирать воду. Принесла с ручья, потом разбавила горячим мясным бульоном. Пусть Лизка дикая, выросла на природе и пила там что попало, но девушку уже научили, что скотине вредно ледяное питьё. Немного мясного взвара тоже не помешает — молоко питательнее будет. Коровам ведь добавляют обрат от молока. Так как сегодня лошадка провела почти весь день на сене, то питья тоже требовалось больше. С утра ей наливали, но сейчас она уже снова томилась от жажды. Стоило девушке вылить оба ведра в большое корыто, как бедная Лиза припала к источнику и, жадно дзюргая, принялась пить. За время, пока Ира накидала сена в кормушку, воды почти не осталось. Прикинув, что лошади ночью опять захочется пить, девушка повторила заход. Потом выгребла с пола испачканное сено, натрусила свежее. На этом обихаживание скотины закончилось.

Уставшая и немного грустная, она сидела на скамейке и смотрела на лес пустым взором.

— Я сейчас, передохну только… — Сказала присевшему рядом Михаилу.

— Сиди пока. Ты маленькая, тебе справляться тяжело.

— Маленькая, но жилистая. Справлюсь.

— Всё равно — непривычная работа требует больше сил.

— Наверно. А вот что дальше? Как справимся? Это сейчас только одна лошадь, а столько забот. Будет ведь ещё больше.

— Да… — Протянул мужчина, рассматривая темнеющее небо. — Лошадей небольшое стадо — для самовоспроизводства. Коровы — тоже несколько. Чтобы и молочко всегда, и другие продукты. Особенно сыр. Эх! Всегда мечтал правильный сыр сделать. Но… То возможностей не хватает, то терпения. Там же выдержка месяцами и даже годами.

— Ой. Я бы бутерброд с сыром сейчас заточила!

— Не дразни. Нам до этого сыра не знаю сколько лет.

— Ещё яйца бы. Яишенку с утра набить. Или вот как сейчас, чтобы долго не готовить. — Ира снова облизнулась.

И опять взгрустнула:

— Как же справимся? Столько забот!

— Не переживай, — усмехнулся Михаил. — Трудно будет только первые десять лет.

— А потом? — Ошарашенно повернулась к нему девушка.

— А потом привыкнем. И надеюсь, будут помощники.

— Через десять лет? Откуда?

— Откуда-откуда… Из тех ворот, что и весь народ.

— В десять лет заставишь ребёнка работать?! — Возмутилась Ирина.

— Ещё раньше. — «Успокоил» её муж. — Раньше в подпаски шли с пяти-семи лет. И девочки помогали матерям с этого же возраста.

— Но как же… Ребёнок же…

— Никто не собирается давать непосильную работу. Какая разница, будет ли пацан бегать целый день на улице или точно так же бегать, но наблюдая за стадом? Короче, не переживай. У нас не