измене мужа. Я ведь люблю детей! И всегда хотела четверых, не меньше.

Но теперь меня пробивает дрожью омерзения. Как заставить себя лечь с мужем? Каждую секунду я буду помнить, что он был с другой. Что принес в дом заразу, убившую нашего ребенка…

Ляйсан снова ойкает, а я дышу носом. Но ни счет, ни что-либо другое не помогает успокоиться. Чувствую себя щепкой, попавшей в десятибалльный шторм.

Меня швыряет от ненависти до любви, топит то в отчаянии, то в жажде немедленно бежать в ЗАГС за разводом.

Куда меня, конечно, никто не пустит… Кое-как заканчиваю заплетать косичку. Выходит просто ужасно! Но Ляйсан довольна. Бежит к шкафу выбрать себе наряд. Да и мне стоит переодеться. Я ведь ушла к дочке в том, в чем вернулась из больницы. Но «заботливый» муж все предусмотрел и кроме букетов притащил сменную одежду.

Морщусь, глядя на вязанное платье золотисто бежевого цвета. Оно очень нравится Османову. А вернее, снимать его с меня.

От желания выкинуть тряпку в мусорку немеют кончики пальцев, но я заставляю себя переодеться. Все потому, что слишком трушу возвращаться в спальню. Вдруг Арсен там? Хотя даже если нет, то наверняка сейчас где-то в доме.

Кожей чувствую его присутствие и подозреваю, что Османов захочет ковать железо пока горячо. Покажет, какой он расчудесный, возможно даже снизойдёт до извинений. Только слова не помогут мне вернуть сына.

Теплая ладошка Ляйсан касается моей руки.

— Завтлакать? — интересуется дочь, и я киваю.

К сожалению, просидеть день в комнате не получится. Но стоит увидеть мужа в гостиной, и ноги становятся ватными. Не хочу идти! Не смогу делать вид, что все в порядке, отыгрывая пред Ляйсан образ беззаботной мамочки.

Но должна.

Дочка с визгом несётся к Османову и кидается к нему в объятья.

— Ты не на лаботе? — трещит сорокой. — У тебя выходной?

— Да, милая, выходной. Сходим сегодня в парк.

И не сводит с меня пристального взгляда. Думает, я так же, как и дочь, кинусь к нему на шею? Нет, спасибо.

— Палк, палк! — радуется Ляйсан. — Мама, ты слышишь?

К сожалению. Но давлю из себя улыбку.

— Слышу, солнышко.

— Мы вместе пойдем, да?

А меня аж скручивает от бессильной ярости. Арсен знает на что давить. И прикрывается Ляйсан как щитом для реализации плана «заботливый муж».

— Пойдем конечно… Только сначала выпью таблетки.

Не хотела ведь говорить! Но с языка само сорвалось, и Арсен сразу же прекратил улыбаться. На скулах заиграли желваки, взгляд остекленел. И я уже приготовилась слышать завуалированное оскорбление или что-то вроде того, но муж развернулся и молча прошел к столу.

— Завтрак скоро остынет. Давайте поторопимся.

Ляйсан с радостью исполняет приказ. Вскарабкивается на стул, а Арсен помогает его придвинуть.

Теперь моя очередь. И по глазам мужа вижу, что лучше сейчас не спорить, ведь он и так пошел на уступки: стерпел шпильку в свой адрес.

Прикусываю язык крепче и позволяю за собой поухаживать. Но Арсен решает зайти дальше, и по боку проходится обжигающе-горячая ладонь. Дергаюсь. Я по-прежнему реагирую на мужа. Но наслаждение от знакомой ласки отравлено брезгливостью.

Арсен это понимает. Черты его лица ещё больше каменеют, а ложечка, которую он опускает в кофе, несколько раз угрожающе звенит о стенки.

— В какой парк сегодня пойдем? — обращается к дочери. — Куда ты хочешь?

— На батуты! Но, — Ляйсан вдруг запинается и смотрит на меня. — А мама? Ей надо таблетку. И укол, — добавляет совсем испуганно.

— Ну… мама у нас храбрая девочка. Она не боится ни таблеток, ни уколов. Да, любимая?

Меня аж передергивает. Но, стиснув зубы, киваю:

— Все будет хорошо, Ляйсан, — смотрю на дочь.

— А если вдруг мама захочет, то мы можем вместе с ней сходить к врачу, — вкрадчиво добавляет Арсен.

Хватаюсь за чашку с чаем и делаю жадный глоток. Плевать, что горячий. Не чувствую опаленного горла — внутри горит хуже.

Этот… этот… скот намекает на психолога! Хочет, чтобы мне втолковали, как важно прощать, если любишь, и прочие нужные ему нарративы. О, уверена, Арсен подберёт именно такого специалиста!

А Ляйсан ничего не понимает. Успокаивающе гладит меня по руке, заглядывает в глаза.

— Я буду сидеть лядом, — обещает моя крошка.

— С-спасибо, милая… но к врачу мы не пойдем. А если папе хочется, пусть сходит сам.

Воздух моментально густеет. Арсен злится. Я снова отказалась падать перед ним на колени и слёзно благодарить за заботу. Пытаюсь собрать растрёпанные нервы, жду словесной оплеухи. Но, как всегда, меня спасает Ляйсан.

— Не хочу в палк!

И муж вынужден переключить внимание на дочь.

— Не хочешь? Минуту назад ты говорила обратное.

Ляйсан жмёт плечами и возвращается к ковырянию омлета. Арсен смотрит на меня. По глазам вижу, сейчас потребует, чтобы я уговорила дочку передумать. Я делаю вид, что занята чаем.

Молчание затягивается. Но вдруг в тишину вклинивается трель мобильного.

Взгляд мгновенно липнет к лежащему на столе телефону мужа. До колик боюсь увидеть там женское имя, но Арсен быстрее. Хватает гаджет и, мельком глянув на экран, произносит:

— Погуляем позже.

И уходит.

Смотрю на обтянутую белоснежной рубашкой спину, а саму в пот кидает. Ревность ждёт сердце, и в то же время хочется облегчённо вздохнуть.

Сегодня мне не придется никуда идти. Зато придется очень много думать. Как выбраться отсюда? Как не травмировать дочь? И как, черт возьми, заставить себя вычеркнуть мужа из сердца⁈

Сжимаю вилку так, что сталь врезается в кожу. И сквозь нарастающий гул в ушах слышу такое тихое, но полное горечи:

— Мамоська… А вы с папой поссорились, да?

Ляйсан смотрит на меня все понимающим взглядом. А у меня нет не единой мысли, как правильно объяснить дочке происходящее.

* * *

Арсен

На работе завал. Товар доставили раньше срока, один из клиентов в последний момент решил заломить цену на пятнадцать процентов выше, а второй — вообще отказаться от сотрудничества. Плюс ко всему нагрянула проверка. Вектор моего бизнеса — медицинское оборудование, и если очень захотеть, то можно найти к чему придраться.

В общем, работы валом, а я как придурок мучаю поисковик — ищу на ювелирных сайтах что-нибудь особенное, мать его.

Глупо было надеяться, что утром Ясмина встретит меня с улыбкой. Она всерьез настроилась показать зубки, а я впервые жалею, что характер жены пошел в отца. А