Сестры стояли молча, глупо хлопая ресницами ипереглядываясь. Обстановка накалялась, Виктория судорожно глотнула из бокала,пролепетав:

— А сейчас танцы начнутся.

И точно в подтверждение ее слов заиграла музыка — вальсЕвгения Дога. Катя услышала его одновременно как будто из разных источников.Одним из них были расставленные по углам зала огромные колонки, а другим — онасама, что-то внутри, в голове, в груди, звучащее несколько с другойтональностью, чище и глубже. Тревожно-печальные звуки потекли по залу, вбешеном вихре нарастая и тут же нежно перетекая в спокойные, щемяще грустные,но бесконечно прекрасные, пронизанные каким-то нереальным отчаянием иволшебством.

— Прошу прощения, дамы, наш вальс. — Лайонел взял Катю залокоть и повел в центр зала.

Прежде чем он привлек девушку к себе, его взор скользнул поее лицу, ненадолго остановился на губах, затем переместился на грудь и вновьвернулся к губам.

— Этот вальс играл, когда мы впервые... — начала Катя, ноЛайонел не позволил ей закончить. Шепнул: «Не здесь. Это принадлежит только намдвоим» и закружил ее в танце.

Девушка слышала со всех сторон обрывки фраз, голосапреобразовались в один сплошной гул. Она еще не научилась контролировать всето, что стало вдруг доступным ее слуху. Единственное, что помогало несвихнуться в постоянном шуме, это способность кое-как перенести весь гул назадворки мозга, куда-то за музыку, постоянно звучавшую в голове.

И все-таки некоторые фразы выбивались из общего гула:

— Видели Анжелику? Рвет и мечет! — вещал ехидный женскийголос.

— Знаете, на какую сумму потянуло это изумрудное колье у неена шее? — сразу с десяток завистливых вздохов.

— Чего и говорить, у Лайонела есть вкус. Он разбирается вженщинах, — мужское покашливание.

— Лайонел сам заказал Важко этот вальс! А как известно, егопринято считать свадебным! — общее женское аханье.

— Если она вскоре ему надоест, я за ней, пожалуй, приударю.Мне она понравилась еще на Рождественском балу.

— Платье бесподобно!

— Я бы не отказался выпить ее крови, жаль, поздно.

— Лайонел уже сказал кому-нибудь, что у нее за таланты?Должно быть, она очень сильна!

— Ее создатель сам Лайонел? Поверить не могу! Значит, онослабел? Не заметно!

— Паук Анжелики не в силах прочитать ее мысли, слышалиновость?

— Интересно, сколько времени Лайонела будет занимать этадевчонка? Делаем ставки, господа, как долго продлится ссылка Анжелики!

Катя напряглась, пытаясь в круговороте слов, выцепить тесамые, которые ее заинтересовали. Она оглядела зал в поисках двух дам,обсуждавших паука Анжелики, и когда нашла, направила все свое внимание на них.Но при этом так сильно разволновалась, что сбилась с такта, а гул в голове сталгромче и как назло все перемешалось еще больше.

Лайонел чутко уловил ее сбив, сделал знак рукой,приглашающий другие пары на танцевальную площадку, и повел девушку к выходу иззала.

— Уже уходите? — мгновенно настигла их хозяйка дома. — Бал всамом разгаре, еще будет столько всего...

— Моя спутница утомилась, — бесцеремонно оборвал Лайонел.

Важко вся поникла, даже как будто стала ниже ростом.

А он неожиданно положил руку ей на плечо и, заглянув вглаза, произнес:

— Нам все очень понравилось, Наталья. Екатерина будет рада,если вы нанесете ей визит на этой неделе. И пришлите нам несколько ее лучшихпортретов.

— Почту за честь, — отступая, растерянно закивала Важко.

Когда та скрылась, прикрыв двойные двери, Катя тоскливопризналась:

— Мне трудно... кажется, что в голове включены тысячителевизоров и все на разных каналах. А еще одна радиостанция, где без перерывовна рекламу крутят музыку.

Лайонел обнял ее за талию.

— Тебе нужно время. — Взгляд его похолодел и устремился впустоту. — Но времени у нас нет.

Девушка не успела ничего спросить, потому что в следующиймиг молодой человек, удерживая ее одной рукой за пояс, вскочил на перила ипоехал по ним, как с горки. Катя испуганно вскрикнула. Бессмертным вампиромона, может, и стала, но человеческие страхи за считаные дни не забылись.

Лайонел проехал до конца перил, спрыгнул вниз и осторожнопоставил девушку на мраморный пол. Вампиры, стоящие у подножия лестницы,потупили глаза. Один из них метнулся за верхней одеждой.

Катя взглянула на винтовые перила и с улыбкойпоинтересовалась:

— А ты испытываешь какие-то эмоции?

— По поводу?

Девушка кивнула на перила.

Лайонел помог ей надеть шубу и, ведя к дверям, объяснил:

— Эмоциональный фон вампиров долговечнее, чем у людей. Онкак у ангелов — на века.

— Значит, я тоже буду испытывать эмоции? И они не исчезнут сгодами?

— Конечно, будешь! Эмоции вампиров не стареют, они застываютв вечности, в том виде, в каком Пыли у тебя до обращения. Так что жить тебе сэмоциональным фоном восемнадцатилетней девчонки долго-долго. С веками эмоциипритупятся, но, как и чувства, никогда не исчезнут.

— Так это же хорошо! — воскликнула Катя, не понимая, отчегоее спутник так хмур.

— Полагаешь? — Лайонел снисходительно улыбнулся. — Человекпогибает без чувств и эмоций, ему отпущено совсем немного времени. Но ничто неможет сравниться с данным человеку пониманием, что все в его жизни вограниченном количестве. И наслаждение, зная о лимите, несоизмеримо с тем, чтоможет испытать вампир. Для нас это точно слушать одну и ту же пластинку из векав век, день за днем, знать ее наизусть, но чувствовать все как в первый раз.

Катя задрала голову, чтобы полюбоваться светом гирлянд, и, судовольствием вдыхая сладкий аромат мимоз, протянула:

— И все-таки... это чудесно!

— Бог тоже так думает. Ведь лиши он нас эмоций и чувств,разве страдали бы мы? Что это за проклятие, если проклятые не мучаются?!

Катя остановилась.

— Мучительно чувствовать себя живыми? Я так не думаю! Отодной мысли, что я через какое-то время перестану радоваться мелочам,испытывать простейшие эмоции, мне становится страшно.

Лайонел рассмеялся.

— Глупышка, ты себе даже не представляешь, как тебе будетстрашно, когда ты поймешь, что ничего не меняется. И ты обречена чувствовать,даже если не хочешь. — Он прикоснулся к ее шее указательным пальцем и легонькопощекотал.

Катя улыбнулась и прижалась щекой к его ладони, а он сказал:

— Приятно, не правда ли? А теперь представь, если бы кто-тощекотал тебя час, два, год, век? Недаром мудрые люди знают: все хорошо в меру.А когда меры нет, это ад. И мы в нем. Ты поймешь...