— Где я могу ее найти, как вы думаете?

— Заметьте, не мне судить об этих делах. Ну, например, чтодо меня, то не могу себе позволить играть на этих вот… автоматах. Мнерассказывали, они так устроены, что люди просто выбрасывают на ветер деньги.

А вот три дня назад, когда я проходила мимо одного игровогозала, я заглянула внутрь и увидела там нашу соседку. Да, в зале игральныхавтоматов в «Кактусовой роще». Она бросала одну монетку за другой и нажимала наэти… рукоятки, только руки мелькали. Я понимаю: нет работы, и все такое, и ясомневаюсь, имела ли она когда-нибудь нормальную работу. Но… для девушки веститакой образ жизни? Симпатичная, прилично выглядит — и вы мне говорите, что онаплатила подоходный налог! Ну и дела! Сколько она платила? И не доплатиласколько?

«Вот чертова тарахтелка», — подумал я, но тут за спинойраздались шаги. И появился сутуловатый мужчина, в рубашке, распахнутой уворота, в расстегнутом жилете. Он поднял очки на лоб и близоруко уставился наменя. «Чего ему надо?» — спросил он у женщины про меня.

Между большим и указательным пальцами муж держал газету,развернутую на спортивной странице. Маленькие черные усики топорщились надуголками губ — такой умиротворенный мужчина в жилете и домашних тапочках.

— Джентльмен хочет узнать, где можно найти эту Фрамли.

— Так почему ты ему не скажешь?

— Я ему и говорю.

Он распахнул пошире дверь, отодвинув женщину плечом.

— Попробуйте зайти в «Кактусовую рощу».

— А где это?

— Казино… на Главной улице… Уж его никак не пропустить…Пошли, ма, займись своим делом, а девушка пусть занимается своим.

Найти «Кактусовую рощу» было очень просто. Заведение этообъединило и бар и казино: два разных помещения, в каждое — свой вход прямо сулицы, широкие двери, между залами стеклянная стена-перегородка.

В зале казино обращало на себя внимание расположенное прямоу входа «Колесо Фортуны», за ним — две рулетки, стол для игры в кости и столикидля любителей покера. У задней стены приоткрывался вход в небольшой зал, гдеиграли в бинго, а вдоль всей стены справа бок о бок стояли игральные автоматы —двойной ряд хитроумных машин, что-то около сотни.

Посетителей было — на такой-то зал! — мало. Для наплыватуристов сезон еще не настал. Публика собралась смешанная, пестрая, обычнаяневадская: профессиональные игроки, нищие, зазывалы, несколько девушек израйона красных фонарей, правда, высокого полета, судя по нарядам. Пара, похоже,шахтеров. Трое парней у колеса могли сойти за инженеров из Боулдер-Дам.

Группа автотуристов бесцельно слонялась по залу: некоторыебыли явно с запада и держали себя более или менее пристойно, как знакомые снравами Невады; иные, пожалуй, были в казино впервые; азарт и грубоватый духпанибратства, витавшие здесь, вызывали у них изумление, граничившее состолбенением.

Я разменял доллар, новую бумажку, подошел к автомату, сталбросать монетки: автомат лихо заглатывал их, и, как только колесики внутрищелкали и останавливались, в глаза мне с картинки пялился лимон. В моем ряду,на расстоянии нескольких машин, играла женщина. Ей было за тридцать, лицотронуто годами, «закат в пустыне» — определил я ее. Явно не Хелен Фрамли.

Бросала она двадцатипятицентовики.

Не смущаясь, я приблизился к своему последнему медяку, когдадве вишенки выщелкнули монеты в металлическую чашку. Тут-то и появилось новоелицо. Девушка, которую можно было принять за Хелен Фрамли. Я сказал автоматунарочито громко, чтобы девушка ясно меня расслышала: «А теперь давай-ка еще!»Она обернулась, оглядела меня и прошла мимо. Опустила монетку в автомат, накотором играли десятицентовиками. У нее тотчас выпало три апельсина, и монеткизаструились в чашку с мелодичным звоном. Умеет? Но девушка стояла с озадаченнымвыражением лица: что, мол, дальше-то делать?

Я понял, что эта в игре не ветеран.

Девушка разыграла другую монетку.

Бойкий парень (быстрые, беспокойные глаза, голова высокопосажена на мускулистой шее) замедлил шаг перед двадцатицентовым автоматом. Япроследил, как он бросил монету, как опустил, рычаг. Ни одного лишнегодвижения. Изящно и уверенно, будто вместо рук у него были поршни, двигающиеся вхорошо смазанных цилиндрах. Вдруг девушка за десятицентовым автоматомвоскликнула: «Ой, я, должно быть, что-то сломала!» Ее взгляд скользнул в моюсторону, но бойкий парень обскакал меня.

— Что случилось?

— Я бросила десятицентовик. И видно… боюсь, что-то вавтомате сломалось. Монеты рассыпались… вон, по всему полу.

Парень весело рассмеялся, подошел к ней. Широкие подвижныеплечи. Прямая линия спины, тонкая талия и узкие бедра. Спортивен. Парень чтонадо.

— Нет, вы не сломали автомат. Пока еще нет. Держитесь засвою удачу и, возможно, своего добьетесь! Вы только что сорвали банк!

Он взглянул на меня и подмигнул.

— Вот бы показала мне, как это делается, — сказал я.

Девушка застенчиво улыбнулась. Парень присел на корточки,поднял с десяток монеток, встал, выудил оставшуюся в «выигрышной» чашкепригоршню.

— Ну-ка, удостоверимся, что тут ничего не осталось. — Изапустил пальцы в чашку. — Нет, больше нет ничего.

Я уловил блеск какой-то монетки, застрявшей в полу.

Поднял ее и вручил девушке со словами: «Не пренебрегайте ею,она может оказаться счастливой».

Она поблагодарила меня беглой улыбкой, сказав:

«Что ж, посмотрим, так ли это».

Внезапно я почувствовал, что кто-то наблюдает за мной.Обернулся. Так и есть: хмурый служитель заведения, облаченный в зеленый халат сбольшими карманами для размена монет, взирал на всех с плохо скрываемымподозрением.

Девушка бросила монетку в автомат, дернула за рулетку.Женщина с ярко накрашенным лицом отошла от двадцатипятицентового автомата инаправилась мимо нас к выходу. Она поймала взгляд служителя в зеленом халате,кашлянула.

Так, сигнал подан.

Служитель быстро подошел к нам под музыку вертящихся дисковигрального автомата. «Клак-клик-бангчанк-джингл!» И звонкий поток монетокнаполнил металлическую чашку, переливаясь через край в ладони девушки, которуюможно было принять за Хелен Фрамли.

Парень опять рассмеялся:

— Давай, давай, сестренка. У тебя пошла везуха, только ты обэтом не подозреваешь еще. Посмотрим, что удастся сделать мне на четвертьдолларовика!

Он бросил четвертак в автомат, крутанул рукоятку.

— Ну, а как у тебя дела, медячник?