Эта фраза, по моему дальновидному мнению, должна была заинтриговать моих будущих собеседников. Так оно и случилось.

Шмон поднялся со скамейки, протянул руку и просто сказал:

– Виктор, а это…

Рукопожатие Шмона напоминало объятие черноморской медузы.

– В глубоком принципе, я всех вас знаю, – сказала я. – И моей скоропостижной задачей является вытащить вас из дерьма.

– И кто же поставил перед тобой такую задачу? – спросил Шитов.

– Не могу назвать имя клиента. Скажу только, что я хочу разобраться в происшедшем как можно раньше милиции. Вы должны стать моими добровольными помощниками.

– Мы не убивали Прохоренко, – почти в один голос заявили парни. – Нам это ни к чему.

– Тем не менее у вас был мотив: вас обидели и вы собирались устроить кровавую вендетту. В присутствии нескольких десятков свидетелей обещали вернуться и порезать всех троих представителей администрации музея. И потом – улика. Красная косынка Маши на месте преступления. Она же не могла оказаться в руке Прохоренко просто так. Все слишком логично.

– Косынку подбросили, – сказал Виктор. – Когда мы уходили из музея, она оставалась у того жлоба с бычьей шеей.

– Значит, Маша отправилась домой без косынки? – Дело приобретало совсем другой поворот.

– Точно. Нас просто подставили, номер машины – все равно что домашний адрес.

– Теперь скажите: какой черт дернул вас устроить дебош в музее?

Только в ночном морге могло воцариться такое молчание.

Первым его взорвал Алексей Алтынбаев. Видно, он давно искал возможность сделать чистосердечное признание.

– Я прямо не знаю, что на меня нашло… Как будто…

– Как будто вожжа под хвост попала? – закончила я.

– В самом деле… Сначала все было нормально, а потом как стукнет в голову…

У наркоманов это бывает, хотела сказать я, но сдержалась. К тому же вспомнила свои ощущения, когда хотелось надрать задницу первому, кто попадется под руку.

– Леха прав, – в разговор включилась титястая Лариска. – Это было как наваждение…

– Захотелось крушить все подряд и на мелкие осколки, – вставил свое слово Пузан.

Я снова вспомнила свои ощущения и призадумалась. Хотя сыра в моем рту не было.

– То есть устраивать публичный скандал вы не планировали?

– Зачем нам это надо? – пожала плечами Маша. – Кому нужны неприятности…

– И на месте преступления вас не было?

Все дружно замотали головами.

– Нас подставили, – продолжал настаивать на своем Виктор. – Ребята из музея. Пришили своего дружка и свалили на нас.

Я покачала головой.

– Это ваша версия. Милиция же придерживается другой линии. Кстати, почему это вы разгуливаете на свободе? Алиби у вас нет, мотив налицо, улика в виде детали одежды подтверждает участие в убийстве.

Все дружно повернули головы в сторону Шмона.

– Спасибо Виктору, – сказал Шитов, – нас продержали в ментовке три дня, а потом выпустили под залог.

– У тебя много денег? – спросила я.

Колесников неопределенно пожал плечами, будто не особенно желал распространяться на эту тему.

– Помогли… Есть люди, которые должны мне.

Все ясно. Теперь милиция будет пытаться всеми силами доказать виновность парней. Если, конечно, получится.

Пузан поднялся с места, подошел ко мне и невесело произнес, протягивая оладистую руку:

– Спасибо…

– За что?

– Одна ты веришь нам. В милиции с нами разговаривали по-другому.

– И, по всей видимости, это был не последний разговор.

– Наверное…

Честно говоря, я не очень-то поверила в невиновность гоп-компании. О чем-то они недоговаривали. Как я узнала? Женская интуиция. И вообще, пора работать. Надо нанести кое-какие визиты.

* * *

В музее меня встретил тот самый обладатель мощного затылка. Судя по встрече, он не узнал провинциальную красавицу, которая не дала ему расправиться с девушкой Машей.

– Слушаю вас.

Я вытащила на свет божий то самое старое эмвэдэшное удостоверение, которое не раз помогало мне в подобных ситуациях и, махнув им в пыльном пространстве, заявила:

– Меня зовут Татьяна Иванова. Я хочу побеседовать с вами по поводу убийства Андрея Прохоренко. Как вас зовут?

Мужчина помолчал, а потом нехотя произнес:

– Мокроусов. Владимир… Кстати, с нами уже беседовали в милиции, но вас я там не заметил.

– Я стажер, как бы на практике. Учусь проводить расследования.

Мокроусов понимающе помотал бесформенной головой.

– Чего вы хотите конкретно?

– Желаю самостоятельно найти убийцу, – с жаром пионерки тридцатых годов выпалила я. – Представляете, капитаны и полковники лопухаются, а я на блюдечке подаю им раскрытую тайну.

Мужчина внимательно смотрел на меня, как на учительницу китайского языка, приехавшую работать в деревню Гадюкино.

– Убийцы уже найдены. Менты знают мокрушников в лицо, так что о чем тут еще говорить?

Деловой ты наш.

– Почему вы уверены, что в убийстве замешаны ребята, затеявшие драку в музее?

– Потому что они угрожали Андрею при свидетелях. Обещали вернуться. Такие сволочи слов на ветер не бросают.

– Я так поняла, что именно вы сдали их милиции.

– Что же нам, мириться с тем, что погиб друг? Когда менты стали спрашивать о том, кого подозреваем, то мы даже суетиться не стали. Рассказали все как есть.

У меня стали чесаться руки, как у больного псориазом.

– Удобно получается, – зловеще процедила я. – Запомнили номер машины и сдали парней с потрохами.

– А в чем, собственно, дело? – начал наезжать Мокроусов. – Убийца должен сидеть в тюрьме. Тем более имеет место групповуха.

– Имеет, – покачала головой я. – Я хочу спросить вот о чем: на месте преступления обнаружена косынка, принадлежащая одной из девушек и прямо указывающая на то, что пацаны были у ресторана. Только есть одна неувязка – косынка осталась здесь, в музее.

Мокроусов покачал головой:

– С чего вы это взяли? Девчонка покатила к выходу и ее забрала с собой.

– Вы это точно помните?

Дядя пожал плечами:

– Вроде бы… Конечно… Должно быть, так…

Список можно продолжать. К моему стыду, я сама, будучи зрителем, не помню, куда подевалась та самая косынка. По всей видимости, Маша действительно забрала ее с собой. А если нет?