Она крутнула головой и вцепилась зубами в мощное запястье,Горящие глаза на мгновение расширились, потом взлетела рука и хлестнула ее пощеке с такой силой, что голова мотнулась в сторону. Дженни упала начетвереньки, инстинктивно свернулась клубком, ища спасения, крепко зажмурилась,ожидая смертоносного удара, который добьет ее, а страх, казалось, сочился изовсех пор ее трясущегося тела.

Голос гиганта звучал теперь еще ужасней, ибо превратился вяростное шипение.

— На кой черт ты это сделал? — обрушился Ройс на младшегобрата. — Разве у нас и без того мало трудностей? Люди голодны и измотаны, а тыпривозишь двух женщин, чтобы сильней распалить недовольство!

Прежде чем брат успел заговорить, Ройс отвернулся, отдавкраткий приказ другому мужчине оставить их, потом взгляд его упал на две ничкомраспростертые у его ног женские фигурки, По какой-то причине вид трясущейсядевушки разъярил его больше, чем ее потерявшей сознание компаньонки.

— Вставай! — бросил он Дженни, подталкивая ее носком сапога.— Минуту назад ты была очень храброй!

Дженни медленно разогнулась и, уперевшись рукой в землю, струдом встала на ноги, неуверенно пошатнулась, а Ройс вновь повернулся к брату:

— Я жду ответа, Стефан!

— И я тебе отвечу, если ты прекратишь на меня рычать. Этиженщины…

— Это монахини! — воскликнул Ройс, внезапно наткнувшисьглазами на тяжелое распятие, свисавшее на черном шнурке с шеи Дженни, иподнимая взгляд к перепачканному землей плату и сбившейся накидке. Открытие намгновение почти оглушило его. — Гнев Господень, ты притащил сюда монахинь,чтобы попользоваться ими вместо шлюх?

— Монахинь? — задохнулся от изумления Стефан. «Шлюх?»—задохнулась от ярости Дженни. Нет, конечно же, он не может настолько погрязнутьв безбожных деяниях, чтобы отдать их вместо потаскух своим солдатам!

— Я бы убил тебя за это безумие, Стефан, и да поможет мне…

— Ты передумаешь, когда я расскажу тебе, кто они такие, —проговорил Стефан, отводя испуганные глаза от серых одежд и распятия на грудиДженни. — Та, что стоит пред тобой, дорогой брат, — объявил он, сновапреисполняясь гордости, — леди Дженнифер, старшая и возлюбленная дочь лордаМеррика.

Ройс уставился на младшего брата, опустил руки, разжавкулаки, повернулся и принялся пристально вглядываться в грязное лицо Дженни;

— Либо тебя обдурили, Стефан, либо земля полнится фальшивымислухами, ибо молва утверждает, что дочь Меррика редкостнейшая в странекрасавица.

— Нет, не обдурили. Она в самом деле его дочь, я слышал изее собственных уст.

Ухватив двумя пальцами трясущийся подбородок Дженни, Ройсизо всех сил пытался рассмотреть черты перепачканной физиономии, исследуя ихпри свете факелов, по мере чего брови его хмурились, а губы кривились вневеселой ухмылке.

— Кому только пришло в голову назвать тебя красавицей, —проговорил он с намеренной убийственной издевкой. — Шотландским сокровищем!

Он заметил, как от этих слов в ее глазах мелькнула вспышкагнева, она, вырываясь, дернула головой, но отважный поступок не тронул, аразозлил его. Все, что было связано с именем Меррика, приводило его в ярость,заставляло кипеть жаждой мести, и он обеими руками обхватил бледные, покрытыегрязью щеки девушки, грубо дернул к себе ее голову и грозно потребовал:

— Отвечай!

Бренне в ее близком к истерике состоянии вдруг показалось,что Дженни каким-то образом приходится расплачиваться за вину, за которую по справедливостидолжна держать ответ она, Бренна, и, цепляясь за юбку сестры, девушканеуверенно поднялась на нетвердых ногах и прилепилась к Дженни сбоку всем теломсловно сиамский близнец.

— Так называют не Дженни, — прохрипела она, уверенная, чтодлительное молчание сестры обязательно приведет к жестокому возмездию состороны свирепого великана, стоящего перед ними. — Так… так называют меня.

— А ты кто такая, черт побери? — бешено спросил он. — Онаникто! — выпалила Дженни, нарушая восьмую заповедь[2] в надежде, что Бренну,возможно, освободят, если поверят, что она монахиня, а не Меррик. — Простосестра Бренна из Белкиркского аббатства! — Правда? — обратился Ройс к Бренне. —Да! — крикнула Дженни.

— Нет, — слабо шепнула Бренна. Сжав кулаки, Ройс Уэстморлендна миг закрыл глаза. После форсированного марша у него не осталось нипродовольствия, ни крыши над головой, ни терпения. А теперь еще это. Теперь ондаже не может добиться толкового, честного ответа от двух перепуганных женщин.Он вдруг понял, до чего устал, до чего вымотался за три дня и три бессонныеночи, и повернул осунувшееся лицо с горящими глазами к Бренне.

— Если ты еще надеешься прожить хоть час, — произнес он,безошибочно догадавшись, что из сей парочки она скорей испугается и поэтому врядли сумеет пуститься на хитрость, — ты сейчас скажешь мне правду. — Острыйвзгляд впился в распахнутые от ужаса ореховые глаза Бренны и парализовал ее. —Ты дочь лорда Меррика или нет?

Бренна перевела дыхание, попробовала заговорить, но не моглавымолвить ни слова дрожащими губами. Чувствуя полное поражение, она наклонилаголову и просто кивнула. Удовлетворенный Ройс метнул убийственный взгляд начертову кошку в скромном монашеском одеянии и отвернулся, отдавая короткийприказ брату:

— Свяжи их и сунь в палатку. Поставь Арика на страже, чтобуберег их от мужчин. Они обе нужны мне живыми для завтрашнего допроса.

«Они нужны мне живыми для завтрашнего допроса…»— эхомотдавалось в смятенном сознании Дженни, лежавшей связанной кожаным шнурком порукам и ногам рядом с бедняжкой Бренной в палатке на земле и глядевшей вбезоблачное, беззвездное небо через дыру в палаточном пологе. «Что за допросзадумал Волк?»— принялась она гадать, когда усталость пересилила наконец страх.Какие пытки применит он, чтобы добиться от них точных ответов, и какие ответымогут ему понадобиться? Она была уверена — завтра настанет последний день в ихжизни.

— Дженни! — дрожащим голосом шепнула Бренна. — Ты ведь недумаешь, что он собирается завтра убить нас, правда?

— Нет, — соврала Дженни.

Лагерь Волка зашевелился и стал возвращаться к жизни ещепрежде, чем на небе погасли последние звезды, но Дженни за всю ночь проспала неболее часа. Дрожа под укрывавшим ее собственным тонким и легким плащом, онаглядела в чернильно-синие небеса и попеременно то извинялась пред Господом засвои многочисленные прегрешения, то умоляла Его избавить бедняжку Бренну отнеизбежных последствий своего же безумного решения прогуляться вчера в потемкахна холм.