Помогла Нора и Свете, когда ее дочь решила поступать наюрфак МГУ. Наученная ситуацией с жильем Марины, моя хозяйка обстряпала делотайно, просто-напросто заплатив пронырливой тетке-преподавательнице, обещавшей,что девочка всенепременно попадет на первый курс. Так и вышло. Танечка получилана вступительных экзаменах сплошные пятерки, и Света без устали нахваливаладочь.

Нора помолчала пару секунд и добавила:

— Поплакав от души, Соня неожиданно сказала: «Знаешь,когда ситуацию изменить нельзя, с ней следует примириться. Я приняла решение».

— Какое? — поинтересовалась Нора.

— Если буду продолжать противиться браку, то потеряюсына, — печально ответила подруга, — ночная кукушка дневнуюперекукует. Николаша уйдет к этой особе, и все. Нет, теперь я изменю своеповедение. Сделаю вид, что люблю Беату, может, и впрямь привыкну к ней, хотяона явно не пара моему мальчику, возраст очень смущает, да и развод за плечами.

— Может, это и неплохо, — спокойно сказаларациональная Элеонора, — обожглась на молоке, начнет дуть на воду. ЗачемНиколаше двадцатилетняя свиристелка? Готовить не умеет, домашнее хозяйствоникогда не вела, профессии не имеет… Станет ждать, что муж ей в кровать кофе таскатьначнет. Тебе хочется посадить себе на шею еще один рот? А Беата самостоятельнаяженщина, вполне состоявшаяся, нормально зарабатывающая, скорей всегопонимающая, что брак — это не только бурные семейные радости, но и нудныехозяйственные обязанности. Знаешь, на твоем месте я бы радовалась, а неплакала. И потом, ты столько раз твердила о своей всепоглощающей любви к сыну,что сейчас странно наблюдать твое поведение.

— Почему? — удивилась Соня.

— А как ты понимаешь любовь? — вопросом на вопросответила Нора. — По-моему, если испытываешь к человеку глубокие чувства,то сделаешь все ради его счастья. Николай полюбил эту женщину, и ты должна кней хорошо относиться. Зачем создавать сыну лишние трудности. Представляешь,как ему трудно метаться меж двух огней? На мой взгляд, ты сейчас демонстрируешьне материнскую любовь, а глубокий эгоизм и собственнические чувства.

Соня швырнула трубку, а Нора расстроилась. Наверное, неследовало так резко разговаривать с подругой. Но через полчаса телефон сновазазвонил, и из трубки донесся нервный голос Сони:

— Нора, ты права. Я вела себя, как дура! Надонемедленно исправлять ситуацию, надеюсь, еще не поздно! Сейчас же беру серьгиКалерии Сергеевны и еду к Беате. Отдам ей украшение, скажу, что они переходят внашей семье от матери к дочери, обниму ее, попрошу прощения, предложу дружбу.Как ты думаешь, она пойдет на контакт?

— Конечно, — обрадованно воскликнула Нора, —очень правильное решение!

— Мне так жаль, что Николаша стал взрослым, —пробормотала Соня.

— Ничего, — засмеялась Элеонора, — небосьскоро получишь младенца и снова будешь счастлива.

— Все, все, — затараторила Соня, — уженесусь.

— Лучше завтра, — посоветовала Нора.

— Нет, только сейчас, — заявила подруга иотсоединилась.

— Ну и о чем это свидетельствует? — осторожноосведомился я, видя, что Нора замолчала.

— Она поехала к Беате с огромным желанием наладитьхорошие отношения, даже дружбу. Соня никак не могла убить невестуНиколаши, — отрезала Нора.

— Вы не правы, — покачал я головой. —Желаемое — это одно, а действительность — совсем другое. Небось вошла вквартиру, полная светлых чувств, а потом разгорелся скандал!

— Беату убили во вторник, — напомнилахозяйка, — между девятнадцатью и двадцатью, а Соня приезжала к нейнакануне. Ты когда-нибудь видел серьги Калерии Сергеевны?

Я кивнул. Конечно, единственная драгоценность, имевшаяся уСони, — это дорогие подвески с бриллиантами редкой чистоты. Они досталисьей от матери, и даже в самые тяжелые, голодные годы Соня не продала их.Впрочем, она редко надевала украшение.

— Вот, — протянула мне Нора ключи, — поезжай,посмотри.

— Куда? — удивился я.

— На квартиру к Беате.

— Зачем?

— Внимательно осмотрись там, меня интересует, лежат лигде-нибудь серьги Сони. Судя по всему, квартира несчастной невелика, особотайных мест там не будет.

— Но…

— Собирайся.

— Дверь, скорей всего, опечатана.

— И что?

— Как же я войду?

— Ваня, — ухмыльнулась Элеонора, — «печать» —это всего лишь полоска бумаги, оторви — и вперед.

Я только покачал головой. Конечно, Элеонору подобноепрепятствие не остановит, но для меня оно представляется значительным, потомучто я законопослушный гражданин, хотя… Пару раз и мне приходилось совершатьпредосудительные поступки. Я посмотрел на связку ключей и запоздало удивился:

— Откуда они у вас? Неужели Беата дала? Когда и зачем?

Нора рассмеялась:

— Нет, конечно, я никогда не видела эту девушку.

— Но ключи?

— Это отмычки. Какая-нибудь обязательно подойдет.Скорей всего, на двери там самый простенький, примитивный замок.

Я уставился на изогнутые железки.

— Это же противозаконно.

— Действуй, Ваня, — велела хозяйка и, не слушаямоих возражений, выкатилась в коридор.

Сами понимаете, что мне пришлось подчиниться.

Жила Беата в не слишком приятном месте, в пятиэтажке первогообразца, в доме, который явно был предназначен на снос. Единственноепреимущество жилья было в тишине. Здание стояло вдали от больших магистралей, вглубине квартала, и летом тут, наверное, было как на даче. Но сегодня, наканунеНового года, пейзаж выглядел уныло. Как всегда, перед самым радостным праздникомпотеплело, снег мигом исчез из дворов, превратившись в серо-черную грязь,деревья стояли голые, покосившаяся лавочка у подъезда пустовала. Перед домом небыло ни единой живой души: не гуляли собаки, не кричала ребятня, не сплетничалистарухи. В промозглый, сырой день все предпочитали сидеть дома, пить чай.Только в самом дальнем углу развевалось на ветру чье-то белье: ситцевыезастиранные пододеяльники и наволочки, устрашающего размера розовые атласныелифчики, необъятные панталоны и бесчисленное множество детских разноцветныхколготок.