— Я — король, настоящий, получивший трон по праву. А тебе только позволили им быть, — набычился Франциск. — Не твоей подлой семейке указывать мне, к кому относиться с уважением.

— Ваше Величество, — вмешалась я, пока они не договорились до чего-нибудь непоправимого, — ни Его Величество Филипп Третий, ни его мать не имеют отношения к вашей супруге, поэтому можно сказать, что мы на одной стороне. Почти. Потому что для замужества этого мало.

— А предсказания Фурнье для замужества вам хватит? — язвительно спросила королева. — Он для вас достаточно авторитетен?

— Для меня достаточно авторитетно только моё сердце, — осторожно заметила я.

— И Королевское, — встрял Франциск, с неприязнью поглядывавший на Пьера-Луи, но больше не бросавшийся гадостями в его сторону. — Огонёк, ты про Королевское Сердце не забывай. Оно для всех авторитет, а для тебя ещё и бьётся.

Я кивнула, соглашаясь с его словами.

— Девочка, ты ещё так юна, и воспитывали тебя не как принцессу, — одними губами улыбнулась королева. Неприязнь она скрывала не очень успешно, но я её понимала: кому будет приятно узнать, что её сыну, королю такой замечательной и большой страны, предпочли какого-то сомнительного типа, пусть и являющегося другом сына. — Поэтому ты пока не осознала, что главное — благо страны, а собственное счастье… — Она непритворно вздохнула. — Собственное счастье — оно не так важно. Давайте все успокоимся и начнём разговор заново. Филипп, вам не кажется, что совместное чаепитие способствует доверительной беседе?

— Как вам будет угодно, матушка, — склонил тот рыжую голову.

Но спокойствие его было настолько показным, что даже гневная краснота с лица не сошла, не говоря уж о так и не разжатых кулаках. Всё-таки Франциск умеет быть на редкость раздражающим, если того хочет.

Чай нам принесли по королевскому звонку. Причём королева долго и безуспешно трясла колокольчиком, пока Пьер-Луи наконец не сообразил и не снял полог тишины. При этом Франциск наслаждался каждым мгновением этой сцены и несколько раз сигнализировал мне, чтобы я не вмешивалась и не подсказывала.

— И эти люди мнят себя королями, — с удовольствием сказал призрак. — И не просто королями, а равными Лиденингам. А сами пытаются вызвать прислугу, не сняв защитного заклинания.

Пьер-Луи зыркнул на него столь злобно, что даже появись ранее у меня сомнения в необходимости отказа, сейчас они благополучно развеялись бы. Возможно, король из него получится и неплохой, но вот как спутник жизни он для меня был ужасен. Видеть такую физиономию ежедневно — то ещё счастье.

Тем временем в кабинет вкатили сервировочный столик, и лакей в строгой дворцовой униформе, не поднимая глаз, принялся выставлять угощения. Королевских щедрот отсыпали немного, правда, письменный стол много и не вместил бы. Главное, нашлось место для трёх чашек, а всё остальное вторично.

Действие происходило в полном молчании, которое разбавлялось лишь позвякиванием чашек и тарелочек. После того как лакей заполнил три чашки чаем, он поклонился и начал пятиться к двери. Глаз он так же не поднимал и не разворачивался, поэтому оставалось только удивляться, как ему удалось так быстро добраться до двери, открыть её и покинуть кабинет.

— А про меня, как обычно, забыли, — внезапно сказал Франциск и тяжело вздохнул. — Конечно, если меня не все видят, то мне и чашки не надо…

— Что вы, Ваше Величество, — отозвался порядком взведённый Филипп, — это я отказался от чая.

— Огонёк, — заволновался Франциск, — не вздумай тут ничего пить или есть. Если король отказывается разделить с вами еду, это плохой признак.

— Богиня, как вы мне надоели! — неожиданно рявкнул Пьер-Луи и стукнул кулаком по столу. — Николь, нельзя ли его вернуть в монастырь? Мне кажется, молитвы благотворно влияют на его поведение.

Франциск побелел почти до непрозрачности. Первый раз я видела, чтобы он настолько испугался.

— Ха-ха, — выдавил он. — Ваше Величество, неужели вы не понимаете шуток?

— Таких — нет, — отрезал король, теперь уже никто не усомнился бы в том, что он имеет право так титуловаться. — Извольте вести себя прилично или возвращайтесь туда, откуда вас взяли.

Создавалось впечатление, что он относился к призраку как к проштрафившемуся коту, которого взяли с улицы, отмыли, накормили, а тот в отместку принялся пакостить.

— А Королевское Сердце? — пискнул совершенно непохожий на себя Франциск.

— А Королевское Сердце Фаро предлагает вообще отключить, — злорадно сказал Пьер-Луи. — Он говорит, что в настоящее время необходимости в этом артефакте для страны нет, поскольку магия стабилизировалась за столько лет. А как охранный артефакт дворца он себя исчерпал и вполне может быть заменён стандартной защитой, которую мне предлагает установить Совет магов, причём даже не станут выставлять за это счёт.

— Пф-ф-ф, и вы им верите? — презрительно выдохнул Франциск, но совсем не с таким апломбом, как пять минут назад. — Фаро — хитрый лис, он вам такую защиту установит, что она вас и без нападающих пришибёт.

По виду Пьера-Луи было понятно, что он тоже так думает, но желание уязвить призрака оказалось слишком сильно, чтобы соглашаться с противником.

— Мэтр Фаро — глава нашего Совета магов. С чего бы ему нам вредить? — высокомерно сказал он.

— Филипп, не время упражняться в риторике, — неожиданно вмешалась королева. — Ты прекрасно знаешь, что Фаро не на нашей стороне, в отличие от милой леди де Кибо и его Величества Франциска. К сожалению, Ваше Величество, я лишена счастья вас лицезреть, — она расплылась в улыбке, которая никого бы не обманула, — но само чувство причастности к истории меня необычайно вдохновляет.

Франциск скривился в недовольной гримасе, но сделал это, благоразумно переместившись за спину Пьера-Луи, чтобы тот его не видел. Наверное, слушать псалмы было не столь интересно, как не так давно утверждал призрак, потому что его совсем не вдохновляла возможность вернуться в монастырь.

— Её Величество совершенно права, — кисло сказал он. — Мы на стороне правящей династии.

Пьер-Луи едва заметно нахмурился, я бы на его месте тоже не отнеслась с доверием к словам противника, поскольку правящей династией считались Лиденинги, к коим нынешний король имел отношение довольно опосредованное.

— Ваше поведение указывает на обратное, — всё же заметил Пьер-Луи. — Но отнесём это к плохому воспитанию и негативному воздействию множества лет