— Витя, ты освободился?

— Как видишь, красотуля! Ну ты и вымахала, выглядишь —зашибись!

— Ты тоже…

— Слушай, ты все с бабкой живешь?

— Да.

— Она тебя в ежовых держит, а?

— Почему? Нет.

— Может, сходим вечером в киношку, а?

— Вечером не выйдет, — вздохнула Элла, — ядолжна бабушке помогать.

— До ночи, что ли?

— Ну я не знаю, как получится, — смущенно потупивглаза, пролепетала Элла.

— А если я приду к твоей бабке и попрошу отпустить тебясо мной в кино?

— Не знаю. — Элла задохнулась от безумного желанияпойти с ним в кино. Но лучше бы тайком от бабушки — и вообще от всех. Все-такиВитька уголовник, что бы там ни говорила его мать.

— Да не боись, не пойду я к бабке твоей — охота быланарываться! Но до завтра ждать тоже кисло. Давай ты что-нибудь наври бабке илипомогай в диком темпе, а лучше и то и другое — полвосьмого встретимся за углому булочной, зачем всему двору знать, правда же?

— Ну да… А если я все же не смогу?

— Не сможешь — значит не сможешь! Буду ждать полчаса —до восьми.

— А потом что?

— Да уж сумею время провести, — засмеялся он так,что Элла поняла: она не переживет, если он пойдет в кино с кем-то другим.

— Ладно, я постараюсь. А какой фильм?

— Не все ли равно?

— Как? — поразилась она.

А он засмеялся опять и обласкал Эллу таким взглядом, что унее ослабли ноги и она ухватилась за него — невольно, не нарочно, но обоихтряхнуло током.

— Ого! — вдруг охрип он. — Ладно, буду ждатьдо полдевятого.

— Я приду.., обязательно, — шепотом пообещала Эллаи робко подняла глаза. Он пристально смотрел на нее, не смеялся, даже неулыбался.

— Ну иди… До полвосьмого!

— Вить, а ты когда приехал? — Не было сил уйти, невидеть этих серьезных и слегка все-таки испуганных глаз.

— Приехал? А вчера. И с ходу…

— Что?

— Втрескался!

— В кого?

— В тебя — в кого! Ну иди уже, иди, наври бабке… А то яза себя не ручаюсь.

И Элла отчетливо поняла — второй раз не за горами.

Когда она явилась домой, у бабушки уже дым стоял коромыслом— она пекла на заказ свои потрясающие кексы с цукатами.

— Элка, где тебя носит? Обедать будешь?

— Нет, не хочется!

— Что значит — не хочется?

— Я потом… Что нужно делать, ты скажи, а то мне надосегодня…

— Мне тоже надо пораньше освободиться. Люсик пригласилменя на концерт Пьехи.

— Да? — возликовала Элла.

— Да! В кои-то веки додумался! Не отказываться же,правда?

— Конечно, что ты, ба!

— А у тебя-то какие планы, а?

— Да мы с Юлькой договорились в кино сходить.

— А, дело хорошее.

— Ба, а после концерта ты сразу домой или как?

— Не знаю еще, а что?

— Да нет, просто… Чтобы знать, ждать тебя или нет?

— Ну и вопросы ты бабке задаешь, — тряхнулаголовой Евгения Вениаминовна, — ужас просто!

— Но если у меня бабка такая, — счастливо засмеяласьЭлла.

Бабушка ушла рано, чтобы доставить кексы заказчику на дом,хотя обычно этого не делала, но сегодня был особый случай — концерт Пьехи, иЛюсик заехал за ней на своем «Москвиче». Элла бросилась в ванную, горячей воды,конечно, не было, да и холодная текла еле-еле, но она все-таки помылась,накрасила глаза и вытащила из дальнего ящика новый импортный лифчик скружавчиками — у нее был уже четвертый номер! Она ни о чем не думала,действовала как автомат, а внутри все дрожало… Потом вдруг она замерла, закрывглаза, вспомнила Витькин серьезно-испуганный взгляд и сама себе сказала, причемвслух:

— Любовь с первого взгляда.

Ровно в половине восьмого она подбежала к булочной. Витькакурил, стоя у витрины, которую уже украшали к Первомаю. Красные драпированныетряпки и портрет генсека Андропова.

— Привет!

Витька резко обернулся.

— Бля! — вырвалось у него.

Элла застыла. Что он говорит? (Тогда еще не придумалиспасительное словечко «блин».) — Ох, прости, Элюня, вырвалось! Ты так шикарновыглядишь, просто слов нет! — Он ласково погладил ее по руке повыше локтя.Она задрожала. — Ну чего? Пошли? Бабка тебя легко отпустила?

— Она сама пошла на Пьеху.

— Здорово!

В кино показывали скучнейший фильм о конфликте хорошегопарторга с не очень хорошим главным инженером металлургического комбината, ноим не было до этого дела. Они целовались как безумные, сидя в последнем ряду.

И Витька распускал руки. Но ничего слаще Элла еще неиспытывала. К тому же он шептал ей в ухо ласковые слова, некоторые из них еешокировали, пугали, но тем упоительнее было все остальное.

— Элюня, ты цепочка? — вдруг прошептал он.

— Нет, — сразу и гордо ответила Элла.

— Не врешь?

— Нет.

— Что же ты молчала? Пошли отсюда скорее!

— Куца?

— Ко мне, у меня мать в ночную.

Он схватил ее и поволок из зала. Они ни о чем не говорили,а, взявшись за руки, бежали бегом.

Но на подходе к их двору Элла вдруг опомнилась:

— Вить, подожди, нас увидят!

— Факт.

— И вообще, я не могу к вам идти…

— Но что же делать? А давай на все плюнем! Какое ихсобачье дело? Ты хочешь пойти со мной?

— Хочу!

— Тогда пошли!

— Нет, давай не так…

— А как?

— Ты иди в наш подъезд, как будто к Севке идешь, а япотом…

— Годится!

Он ждал ее у их двери, она никак не могла попасть ключом взамок, у него тоже тряслись руки, но наконец они вошли в квартиру, где вкуснопахло кексом. Бабушка всегда умудрялась испечь маленький кекс для внучки изматериала заказчика.

Но тут Витька обнял ее, прижал к стене и стал расстегивать«молнию» у нее на юбке. И Элла увидела золотых пчел, совсем таких, как напокрывале в воображаемой ленинградской спальне Ивана Аркадьевича. Это было таккрасиво!

* * *