— Врешь!

— Да чтоб мне повылазило!

— А ты почем знаешь?

— Моя бабка видела, как они туда входили, он-то свойдомик продал — его супружница настояла…

А жить в городе, видно, не может без бабки твоей…

— А откуда ты знаешь, что…

— Что сношаются? Ну так это и ежу понятно!

Элла припомнила бабушкино поведение сегодня утром, смущенныйвзгляд, неуверенный лепет…

Да, похоже на то… Ей вдруг стало горько и обидно: онамолодая, говорят, красивая, и у нее нет парня, Иван Аркадьевич на нее и неглядит, а бабушка старая, седая, с прокуренным голосом и некрасивыми,натруженными руками.., сношается! Невозможно себе представить! Чудовищно!Возмутительно даже!

Она вернулась домой в полном смятении. Как теперь смотретьбабушке в глаза? Как?

Она долго стояла перед зеркалом. А потом решил?, что изэтого, по-видимому, неоспоримого факта можно извлечь кое-какую выгоду. Бабушкакатегорически запрещает ей пользоваться косметикой. Все девчонки в классе ужекрасят глаза, а иногда и губы. Элла решительно вытряхнула свою копилку — ичерез час вернулась с тушью в коробочке и тюбиком губной помады. И когданакрасила глаза, показалась себе совершенно преобразившейся и поистиневеликолепной. Но это еще не все. Под вечер бабушка позвонила и спросила, какдела. Элла была в таком восторге от себя, что весело ответила: «Все в порядке!»

— Я задержусь, тут у Доры всякие неприятности, ядолжна…

— Ладно, ба!

— Я утречком вернусь, а ты покорми Ванечку, ладно?

— Без проблем!

Пусть теперь бабушка попробует ей хоть что-то сказать насчеткосметики! В конце концов, за свою свободу надо бороться! Раньше у нее не былокозырей на руках, а теперь…

Тут вернулся Иван Аркадьевич:

— Элла, а где Евгения Вениаминовна?

— На Куяльник поехала к подруге, я вас сейчас накормлю!

— Ах, какая жалость, а я тут коньяку принес, есть поводнемножко поторжествовать!

— Какой повод?

— Мою повесть приняли в журнал «Нева»!

— Поздравляю!

— Я смотрю, ты за меня рада.

— Еще как!

— Значит, бабушки сегодня не будет? Тогда давай с тобойнемножко выпьем, а?

— Я не пью!

— Ну коньяк я предлагать не буду, а винца сухого можно!

— Давайте, — быстро согласилась Элла.

Она сноровисто накрыла на стол, достала из холодильниказакуски, а потом вдруг сообразила:

— Иван Аркадьевич, а давайте лучше бабушкинойабрикосовки выпьем, а? Она вкусная!

— А тебе не влетит?

— Нет, по такому случаю она бы и сама предложила.

— Что ж, давай, это и вправду вкуснота невероятная.

Бабушка делала вишневую и абрикосовую наливку, лучше которойне было во всей Одессе.

Многие так говорили.

Элла достала из кладовки бутылку. Она чувствовала сейчассвое неоспоримое право на многое из того, что раньше никогда не посмела бысделать…

— Ах, черт, как хорошо, как вкусно! Твоя бабка чудо! Тыучись у нее, в жизни все надо уметь… Ну, давай-ка за нее выпьем!

Они выпили за бабушку, потом за его повесть в журнале«Нева», потом за славный город Одессу.

— Элла, а ты что это сегодня красивая такая, а?

Ее бросило в жар.

— Ох, еще немного — и тут табуны парней околачиватьсябудут… Ты вдруг повзрослела как-то, похорошела невероятно просто…

Под его изумленным и уже не слишком трезвым взглядом —наливка была крепкой и коварной — Элла еще больше расцвела и все стремительнеезабывала бабушкины внушения…

— Хочешь, я тебе по руке погадаю?

— А вы умеете? — удивилась Элла. Она как-то сразупоняла, что не в гадании дело, просто он хочет под благовидным предлогомприкоснуться к ней. Сердце восторженно забилось, и она протянула руку.

— Да, я изучал хиромантию, когда работал над первымроманом…

— Прочитать дадите?

— У меня нет с собой рукописи. Он же не издан.

— А когда я в Ленинград приеду?

— Конечно. Конечно, дам…

Он взял ее руку.

— Черт знает что, линии какие-то запутанные, ничего непоймешь, вот линия жизни долгая, длинная то есть…

Элла чувствовала, что у него дрожит рука.

— Какая у тебя кожа нежная… — Он поцеловал ее в ладонь.И посмотрел на Эллу. От этого взгляда она зарделась. Но тут зазвонил телефон.

Элла вскочила и бросилась к аппарату, словно спасаясьбегством.

Это оказался дядя Адик из Москвы, бабушкин двоюродный брат.Узнав, что бабушки нет дома, он стал расспрашивать Эллу, как дела, как успехи вшколе и все в таком роде. Элла видела, что Иван Аркадьевич не спускает с неежадного взгляда, она чувствовала, что сейчас что-то произойдет. И в самом деле,он налил себе в чайную чашку коньяку и залпом выпил. Элла испуганноотвернулась, но тут же услыхала, что он встал, отодвинул стул.

Она замерла.

— Элка, что там у тебя? — удивился ее внезапномумолчанию дядя Адик. — Ты чего замолкла?

— Нет, я… Тут в дверь звонят!

— Может, Женя вернулась?

— Нет, это наш жилец пришел… Извините, дядя Адик, яоткрою…

И в этот момент Иван Аркадьевич обнял ее сзади и поцеловал вшею, под волосами. Она вздрогнула и выронила трубку.

Конечно, как девочка начитанная, она помнила роман Мопассана«Жизнь» и знала, что в первый раз бывает больно и неприятно. Но что так больнои так неприятно, даже отвратительно, она не догадывалась. И еще она думала, чтобудет всего несколько капель крови, а тут целая лужа… Он спал, а она плакала и застирывалапростыню.

А утром пошла в школу с гордым сознанием — она сталаженщиной. Теперь главное — когда будет второй раз… Второй раз должно бытьлучше, это известно. И вообще.., теперь все изменится.

Вчера Иван Аркадьевич наговорил ей столько…

Ванечка… Но, произнеся про себя это «Ванечка», она неощутила нежности или волнения. Только некоторый стыд за свою неопытность инеуклюжесть. Но ведь это в первый раз, а потом… Кое-что она все-таки усвоилауже, извлекла кое-какие уроки… Кстати, уроки-то она вчера не сделала… Ну и чертс ними, все равно она лучшая ученица в классе… И в постели я тоже будупримерной ученицей! К счастью, ее сегодня ни разу не спрашивали.

Когда она вернулась, бабушка уже была дома.