– Если вы посидите здесь… – начала миссис Бентон.

В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появилсяКлинтон Фоули. Его глаза сверкали, лицо было искажено гневом. В руке он держаллист бумаги.

– Все кончено, – заговорил Фоули. – Больше вам незачембеспокоиться из-за собаки.

Помощник шерифа благодушно попыхивал сигарой.

– Я перестал о ней беспокоиться, поговорив с этой девушкой икитайцем, – отозвался он. – Теперь нам нужно повидать Картрайта.

Фоули засмеялся. В его смехе звучали резкие металлическиенотки. Билл Пембертон вынул сигару изо рта и озадаченно нахмурился.

– Что-нибудь не так? – спросил он.

Клинтон Фоули выпрямился, стараясь держаться с достоинством.

– Кажется, – сказал он, – моя жена предпочла сбежать. Онауехала с другим мужчиной.

Пембертон не произнес ни слова. Перри Мейсон стоял,расставив ноги и переводя взгляд с Фоули на молодую экономку. Потом онпосмотрел на Пембертона.

– Возможно, джентльмены, вам будет интересно знать, –продолжал Фоули с тяжеловесным достоинством человека, пытающегося скрыть своиэмоции, – что объект ее привязанности, мужчина, заменивший меня в ее жизни, некто иной, как джентльмен, проживающий в соседнем доме, – наш почтенный мистерАртур Картрайт, который поднял шум из-за воющей собаки с целью устроить моювстречу с полицейскими властями, дабы он мог осуществить свой план побега смоей женой.

– Ну, – вполголоса сказал Перри Мейсон Пембертону, – этодоказывает, что Картрайт не безумен, а, напротив, хитер, как лисица.

Фоули шагнул в комнату, сердито глядя на Мейсона.

– Довольно, сэр! – рявкнул он. – Вас здесь только терпят,так что держите свои замечания при себе.

Перри Мейсон, не тронувшись с места, расправил плечи испокойно посмотрел на разъяренного собеседника.

– Я здесь для того, чтобы представлять своего клиента, –медленно отозвался он. – Вы заявили, что он невменяем, и предложилипродемонстрировать доказательства. Я прибыл сюда проследить, чтобы его интересыдолжным образом соблюдались. Так что вам не удастся взять меня на пушку.

Клинтон Фоули, по-видимому, окончательно утратилсамообладание. Он стиснул в кулак правую руку, его губы кривились и дрожали.

Билл Пембертон поспешно шагнул вперед.

– Ну-ну, – успокаивающе произнес он. – Давайте не будемвыходить из себя.

Фоули глубоко вздохнул, казалось с трудом удержавшись, чтобыне ударить адвоката в челюсть.

Перри Мейсон не сдвинулся ни на дюйм.

Фоули медленно повернулся к Пембертону и сказал тихим,сдавленным голосом:

– Неужели ничего нельзя сделать с этой свиньей? Мы не можемдобиться ордера на его арест?

– Думаю, вы можете, – ответил Пембертон. – Но для этогонужно обратиться к окружному прокурору. Откуда вам известно, что ваша женаубежала с Картрайтом?

– Она сообщила об этом в записке, – объяснил Фоули. –Читайте.

Он сунул записку в руку Пембертона, отошел в дальний уголкомнаты, зажег дрожащей рукой сигару, потом вынул из кармана носовой платок и счувством высморкался.

Миссис Бентон оставалась в библиотеке, не извиняясь и необъясняя своего присутствия. Дважды она бросала долгий взгляд на КлинтонаФоули, но тот стоял спиной к ней, смотря в окно невидящими глазами.

Перри Мейсон подошел к Пембертону и заглянул ему черезплечо, когда тот разворачивал записку. Помощник шерифа повернулся так, чтобыадвокат не мог прочитать текст, но Мейсон добродушно положил ему руку на плечои повернул к себе.

– Вы ведете себя не спортивно, – сказал он.

Пембертон не делал дальнейших попыток скрыть содержаниезаписки, и Перри Мейсон прочитал ее одновременно с ним.

Написанный чернилами текст гласил:

«Дорогой Клинтон!

Я решилась на это с величайшей неохотой, зная твою гордостьи нелюбовь к огласке. Постараюсь проделать все таким образом, чтобы причинить тебекак можно меньше боли. В конце концов, ты был добр ко мне. Еще несколько летназад я искренне думала, что люблю тебя, но потом узнала, кто живет в соседнемдоме. Сначала я сердилась или думала, что сержусь. Он шпионил за мной сбиноклем. Мне следовало рассказать тебе, но что-то меня удерживало. Я хотелаповидать его и устроила встречу в твое отсутствие.

Больше нет смысла притворяться, Клинтон. Я не могуоставаться с тобой, так как не люблю тебя – моя любовь была иллюзией, котораяисчезла.

Ты всего лишь большое привлекательное животное. Женщиныпривлекают тебя, как мотылька – пламя. Я знаю о том, что происходило в этомдоме, и не виню тебя, так как не считаю виноватым, – ты просто не мог с собойсправиться. Но я твердо знаю, что больше тебя не люблю, да и вряд ликогда-нибудь любила. Очевидно, все дело в гипнотическом обаянии, котороебезотказно действует на женщин. Как бы то ни было, Клинтон, я уезжаю с ним.

Я делаю это так, чтобы избавить тебя от огласки. Я даже несказала Телме Бентон, куда отправляюсь. Она только знает, что я взяла чемодан иуехала. Можешь сообщить ей, что я в гостях у родственников. Если ты сам непредашь мой отъезд огласке, то я тем более.

По-своему ты был добр ко мне – старался удовлетворить всемои материальные потребности. Единственное, чего ты не мог мне дать, – этолюбовь и верность настоящего мужчины. Только он в состоянии избавить мою душуот этой жажды, поэтому я уезжаю с ним и знаю, что буду счастлива.

Пожалуйста, постарайся меня простить. Поверь, я искренне желаютебе добра.

Эвелин».

– Она не называет фамилии Картрайт, – негромко заметилМейсон.

– Да, – сказал Пембертон, – но она упоминает его какживущего в соседнем доме.

– И в письме есть еще кое-что… – так же тихо добавил Мейсон.

Но в этот момент Фоули внезапно повернулся к ним. Поразившееего горе, казалось, исчезло бесследно – в голосе и поведении чувствовалсяхолодный и целеустремленный гнев.

– Слушайте, – начал он. – Я состоятельный человек и готовистратить все до последнего цента, чтобы призвать к ответу этого негодяя. Онбезумен, и моя жена тоже. Они оба помешались. Этот человек разрушил мою семью –он обвинил меня в правонарушении, завлек в ловушку, предал и, клянусь богом,заплатит за это! Я хочу, чтобы вы поймали его и обвинили во всем, в чем толькосможете, – в нарушении постановлений, в незаконном пересечении границ штата, вчем угодно. Не жалейте расходов – я оплачу любые счета.