– Простите, здесь не горит свет. Вы мистер Мейсон?

– Совершенно верно. Полагаю, вы мистер Карлин?

– Да, сэр. Проходите в дом вместе с вашей дамой.

Карлин открыл дверь пошире. Делла Стрит вошла первой, Мейсон– за ней.

– Отвратительная погода, – посетовал Карлин. – Оченьхолодный дождь.

– Да, неприятный, – согласился Мейсон, исподтишкаразглядывая хозяина и комнату, в которой они оказались.

При тусклом свете лампочки он увидел мужчину летшестидесяти, с крупной головой и серыми навыкате глазами за толстыми стекламиочков. Хозяин с непонятным спокойствием разглядывал ночных гостей.

Его одежда выглядела не менее поношенной и обветшалой, чемдом снаружи. Однобортный, давно вышедший из моды пиджак, давно не знавшие утюгабрюки, ботинки, потрескавшиеся от продолжительной носки и принявшие формушироких ступней хозяина…

– Холостяцкое логово, – заговорил Карлин. – Я живу один.Экономка приходит два раза в неделю, а сам я ничего здесь не прибираю. Так чтоуж не обессудьте.

– О, это пустяки, – заверил его Мейсон. – Это мы должныпросить у вас прощения за столь поздний визит. Однако обстоятельства таковы,что дело не терпит отлагательств.

Карлин снял очки и внимательно посмотрел на Мейсона. Леваясторона его лица оставалась спокойной и ровной, в то время как правая казаласьслегка перекошенной – угол рта был немного приподнят, а край глаза – опущен.Все вместе создавало впечатление, будто Карлин воспринимает окружающие егопредметы под кривым углом.

– Мой дом, – произнес он, – в вашем распоряжении. Я могулишь догадываться, насколько вы заняты целый день, мистер Мейсон. Пожалуйте вгостиную, у меня на плите горячий кофе.

– Вот это как нельзя кстати! – обрадовался Мейсон.

– Со сливками или черный? – спросил Карлин.

– Со сливками, – сказал Мейсон.

Гостиная как нельзя лучше отражала личность хозяина.

Здесь стояли три старомодных кресла-качалки, покрытыечехлами, и два деревянных стула с продавленными сиденьями, считавшиеся некогдастульями для буфетной. В комнате не было ни одного торшера и, очевидно, не былодаже розеток в стене, поскольку провода тянулись непосредственно из патроналюстры, свисавшей с середины потолка. Из всей этой паутины проводов торчалилампы, затененные картонными абажурами, белыми изнутри и зелеными снаружи.

Маленький столик в середине комнаты был завален книгами,журналами и газетами, часть которых валялась и на полу. Небольшая кипа околоодного из кресел свидетельствовала о том, что хозяин частенько сиживал здесь и,покончив с очередной книгой, просто бросал ее на пол.

– Устраивайтесь поудобней, – пригласил Карлин. – Сейчас принесукофе.

И Карлин удалился на кухню, а Мейсон и Делла принялисьразглядывать комнату. Делла улыбнулась Мейсону.

– Отгадайте, где его любимое кресло, шеф? – сказала она иуказала на кресло-качалку, вокруг которого валялись разбросанные в беспорядкежурналы, книги и газеты.

Мейсон улыбнулся в ответ, потом прошелся по комнате,разглядывая корешки книг, стоявших в потемневших от времени книжных шкафах изкрасного дерева.

– Боже мой, Делла, тут столько интересного! Наш новыйприятель настоящий книжный червь. Ты только взгляни на эти переплеты!

– Что в них особенного? – спросила Делла. – И не пытайтесьвыманить меня из этого уютного местечка, шеф. Я нашла газовый радиатор, и моимножкам теперь просто божественно тепло.

Мейсон обернулся на нее через плечо. Делла стояла у фигурнойрешетки. Теплый воздух, поднимаясь снизу, слегка колыхал подол ее юбки.

Мейсон рассмеялся.

– Посмотрела бы я, как вы надели бы юбку в такую слякотнуюпогоду, – сказала она. – Ну так что это за книги?

– Они разные, – ответил Мейсон, – но сразу видно, что этосплошь дорогие издания в роскошных переплетах и…

Со стороны кухни послышались приглушенные, шаркающие шаги, ив гостиную вошел Карлин, неся поднос с огромным керамическим кофейником,несколькими чашками с блюдцами, наполовину заполненной бутылочкой сливок ибольшой хрустальной сахарницей.

Он растерянно посмотрел на столик.

– Одну минутку, – сказала Делла Стрит. – Позвольте вампомочь.

Она сложила журналы и книги стопками. Карлин благодарноулыбнулся девушке, поставил поднос на столик и принялся разливать кофе.

Кофейные чашки оказались видавшими виды, треснутыми иразномастными.

– Боюсь, что у меня не найдется ничего лучше, – извинилсяКарлин. – Но вы понимаете, как трудно вести хозяйство одному, без заботливойруки. Впрочем, довольно извинений за мой скудный быт. Это дом холостяка. Но,как бы там ни было, я рад гостям. А теперь давайте выпьем кофе и познакомимсяпоближе.

Мейсон помешал кофе, сделал глоток и, взглянув на Деллу,одобрительно кивнул.

– Кофе поистине чудесный! – похвалил он.

– Очень рад, что угодил вам.

– Вы готовите себе сами? – поинтересовалась Делла и поспешнодобавила: – Извините, мне не следует совать нос не в свое дело.

– О, не стоит извинений, – сказал Карлин. – Я люблюготовить. Ем когда захочу и что захочу. Вкусы у меня довольно причудливые.Когда чувствую голод, то готовлю себе что-нибудь. Когда не голоден, то и не емвовсе. Одна из бед, так сказать, цивилизации состоит в том, что вся наша жизньзависит от часов. Люди изобрели колесики, которые крутятся, и теперь вся нашажизнь полностью зависит от вращения часового механизма. Многие люди набираютлишний вес лишь потому, что стали рабами привычки обедать в одно и то же время.Даже если человек не испытывает голода, он должен усаживаться за стол в кругусемьи и друзей и поглощать ненужную пищу.

– У вас тут полно интересных книг, – заметил Мейсон.

Лицо Карлина искривилось в улыбке.

– Обойдемся без предисловий. Я догадываюсь, что вы явилисьсюда в столь поздний час вовсе не для беседы о погоде, кофе или моих книгах. Выхотите что-то у меня узнать. Я готов удовлетворить ваше любопытство. После чеговы удовлетворите мое. Я вдовец, живу один уже пять лет. Имею скромный доход,который, при определенной бережливости, обеспечивает мне некоторуюэкономическую свободу.

У меня есть, так сказать, хобби. В своем подвале яоборудовал типографию, и у меня хранится небольшой запас первосортной бумаги.Время от времени, когда мне попадается в журналах что-то стоящее, я сам делаюнабор в шрифте, который кажется мне наиболее подходящим, печатаю материал ипотом переплетаю в красивый кожаный переплет. Иногда, когда мне попадаетсякнига, которую я нахожу заслуживающей особого внимания, я снимаю с нее старыйпереплет и переплетаю заново вручную в дорогой кожаный переплет.