Кроме того, я увлекаюсь фотографией. У меня есть небольшаяфотолаборатория и очень хороший увеличитель. Мне нравится разгуливать сфотоаппаратом и снимать, что понравится. Причудливую игру света и тени…утренние лучи солнца, пробивающиеся сквозь крону дуба… шипящие волны, с шумомнабегающие на песчаный пляж после шторма… Я полагаю, каждому дано ценитькрасоту, хотя должен признать, что в молодые годы меня больше привлекалипредметы одушевленные. – Карлин усмехнулся своим воспоминаниям. – Теперь я стоюна более твердой философской позиции и боготворю красоту как таковую. Каквидите, мистер Мейсон, я был с вами предельно откровенен. Теперь ваша очередь.

– Послушайте, я адвокат, – начал Мейсон. – Поверенный своихклиентов. Поэтому многое, о чем мне хотелось бы рассказать, я открыть невправе.

– Я вас понимаю, – кивнул Карлин. – Тогда давайте коснемсятех предметов, о которых вы можете говорить.

– Прежде всего, я должен честно признаться, что не знаю, ктомой клиент.

– Этого не может быть.

– Уверяю вас.

– И вы соглашаетесь вести дела при подобных обстоятельствах?

– Нет, как правило. Но этот случай особенный. Я должен вамкое-что передать.

– Что именно?

Мейсон извлек из пакета вырезку из газеты.

– Прежде всего вот эту газетную вырезку.

Карлин встал со своего кресла, пересек комнату, взял вырезкуиз рук Мейсона и произнес:

– Она мне ни о чем не говорит. Постойте… Что тут… хм-м… Да…Кажется, это имеет отношение к некоей молодой особе, которую арестовали затайные махинации.

– Вы ее знали? – насторожился Мейсон.

– Слава богу, нет!

– Может быть, вы когда-то имели отношение… вы уж извинитеменя, мистер Карлин, вас когда-нибудь пытались шантажировать?

– Решительно никогда. Возможно, дело прояснится, если выскажете мне, что вас просили мне передать.

– Меня просили передать вам, – произнес Мейсон, – что присоздавшихся обстоятельствах вы должны подыскать себе другого партнера.

– Кто вас просил передать это? – нахмурился Карлин.

– Честное слово, не могу вам сказать.

– Не можете или не хотите?

– Понимайте, как вам угодно.

– Вы точно передали слова?

– Да.

– Это было в письменном виде?

– Нет.

– К чему относились слова «при сложившихся обстоятельствах»?

– Этого я не знаю.

– Они – часть того, что вас просили передать?

– Совершенно верно.

Карлин задумчиво нахмурился, затем немного погодя покачалголовой:

– Мистер Мейсон, у меня нет партнера.

– Может, совместное дело, связанное с риском, некое…

Карлин перебил его:

– Мистер Мейсон, у меня нет партнера, нет близких друзей,нет компаньонов.

– Может, это касается сделки? – Адвокат запнулся, заметив,как в глазах Карлина промелькнуло непонятное выражение. – Вы заключаликакую-нибудь сделку?

Карлин с трудом сделал глубокий вдох.

Мейсон пристально глядел на него.

– Нет, никакой сделки я не совершал.

– Вы уверены?

– Да.

– Что ж, – сказал Мейсон, – на этом моя миссия окончена.

– Не понимаю, к чему было так спешить, – заметил ему Карлин.

– Меня вынудили к этому обстоятельства, – сказал Мейсон.

– Какие обстоятельства?

Мейсон улыбнулся:

– Я же сказал вам, что я адвокат, а посему не имею прававыдавать секреты своих клиентов.

– Я имел возможность убедиться в этом.

Мейсон промолчал.

– Поскольку вы не хотите быть со мной откровенным, мнепридется прибегнуть к догадкам.

– Что ж, пожалуйста.

Держа чашку без ручки в толстых пальцах, Карлин отрывистопроизнес:

– Рано или поздно я все равно узнаю ответ.

– И что тогда? – спросил Мейсон.

Карлин скривил губы в странной улыбке.

– Вы нам о нем расскажете? – спросила Делла Стрит.

– Откуда мне знать. Сначала нужно найти ответ. – Он не спешаотхлебнул кофе из треснутой чашки. Затем так же отрывисто добавил: –Человеческий разум – поразительный инструмент! Он способен разгадать многиетайны, если только суметь сконцентрироваться. Можно даже проникнуть в тайнужизни и смерти… Но мы этого боимся, мистер Мейсон, ужасно боимся. Вся наша жизньуправляется страхом.

– Вы хотите сказать – страхом смерти? – уточнила ДеллаСтрит, взглядом давая понять Мейсону, что она попытается вызвать Карлина наоткровенность.

– Я хочу сказать – страхом самих себя, – пояснил Карлин. –Человек куда больше боится самого себя, чем того, что может с ним случиться. Онбоится оставаться один на один с собой. Он боится узнать самого себя. Он боитсязаглянуть поглубже в свою душу.

– Я этого не замечала, – возразила Делла Стрит.

Карлин наградил ее задумчивым взглядом.

– Когда люди собираются вместе вечером, они приносят с собойкарты и начинают играть, приправляя игру ромом или табаком, или же включаютрадио, смотрят телевизор, или просто спешат в кино.

– А вам не кажется, что люди нуждаются в общении? – спросилаДелла.

– Так-то оно так, только это не просто потребность вобщении. Это человеческий страх остаться наедине с самим собой. Поэтому онижмутся друг к другу. Беспокойные мысли тонут в гуле голосов. Однако я уклонилсяот темы. Я постараюсь сконцентрироваться на вашем сообщении и понять, насколькоко мне оно относится. И в конце концов, если оно действительно касается меня –в чем я сильно сомневаюсь, – я узнаю то, что вы сочли не вправе открыть мне.

– Вы по-прежнему полагаете, что это не имеет для васникакого значения? – спросил Мейсон.

– Да, я полагаю, что ваш клиент назвал не того Карлина,мистер Мейсон.

– Нет, – возразил Мейсон. – Мне точно указали ваше имя иадрес…

– Разумеется, – прервал его Карлин. – Я не сомневаюсь, чтовы абсолютно точно выполняете поручение. Ошибся ваш клиент.