– Ну и что? При чем тут платье? Она любит своего ребенка.

– Может, и любит, – согласился Мейсон, – однако сомневаюсь,что так уж сильно.

– Что вы хотите этим сказать?

– Прошло больше трех лет с тех пор, как ребенок пропал, –сухо заметил Мейсон. – И вдруг она подходит к совершенно незнакомой ей парочкев ночном клубе, ни с того ни с сего разражается потоком слез, в нарушение всехправил присаживается за столик и изливает свое горе.

– Ну, – согласилась Делла Стрит, – если посмотреть с этойточки зрения… Но все вышло так неожиданно! У меня создалось впечатление, чтоона так долго носила это в себе, что в конце концов чувства выплеснулись наружусами собой и она просто не могла остановиться.

– Ты ведь подметила оживленную беседу в углу зала, когдаменя подозвали к телефону, Делла?

– Вы правы. Тогда она, должно быть, знала, кто вы такой.

Мейсон кивнул.

– Она попыталась заинтересовать вас и заставить прийти ей напомощь. Но это было сделано настолько убедительно… даже слезы были настоящими,шеф.

Мейсон взглянул на наручные часы и произнес:

– Если должно произойти что-то еще, то уж лучше быпобыстрей. Теперь довольно поздно действовать. Но я никак не могу забытьнетерпение и ужас в голосе звонившей мне женщины. Хотелось бы знать, чтослучилось на том конце провода…

– Метрдотель направляется к нам, – предупредила адвокатаДелла Стрит.

Метрдотель, толстый коротышка лет шестидесяти, раскланялся ирассыпался в вежливых извинениях, однако в глазах его угадывалась определеннаяцель.

– Простите за беспокойство, месье… – начал он.

– Да? – откликнулся Мейсон.

– Но вы, должно быть, Перри Мейсон, адвокат, верно?

Мейсон кивнул.

– Простите меня. Я не узнал вас сразу, как вы вошли, но мневас показали. Я видел ваши фотографии в газетах много раз, но… – оннеопределенно махнул рукой, – когда я вас увидел здесь, вы показались мнезначительно моложе.

– Все в порядке, – слегка раздраженно заверил его Мейсон. –Еда отменная, обслуживание превосходное. Пожалуйста, не извиняйтесь за то, чтоне узнали меня, и никому не говорите, что я здесь.

Метрдотель окинул Деллу Стрит быстрым взглядом. Его улыбкакрасноречиво свидетельствовала о том, что он будет нем как рыба.

– Ну, разумеется, месье, – заверил он Мейсона. – Здесь не томесто, чтобы показывать на людей пальцем. Это личное дело месье, верно?Причина, по которой я осмелился потревожить месье, заключается в том, что мнепередали конверт, предназначенный для месье Перри Мейсона, адвоката. Оченьважно, чтобы конверт был вручен месье Мейсону лично в руки.

Быстрым и ловким жестом он извлек конверт на манерфокусника, достающего живого кролика из потайного кармана своего фрака.

Мейсон не сразу взял конверт в руки. Он внимательно изучилего, пока тот лежал на столе. Это был длинный желто-коричневый пакет, накотором торопливым почерком было выведено «Перри Мейсону». Затем его взгляд,холодный и твердый как гранит, переместился на улыбающегося метрдотеля.

– Где вы это взяли? – спросил он.

– Его доставил посыльный, который отдал конверт швейцару.

– Кто этот посыльный?

– Не знаю. Разве можно упомнить имена всех посыльных?Возможно, швейцар помнит. Если хотите, я пошлю за ним.

– Пошлите.

На мгновение их взгляды скрестились: настойчивый,нетерпеливый – адвоката и улыбающийся, слегка насмешливый – Пьера. Метрдотельпервым опустил глаза.

– Я немедленно пришлю его к вам, месье. Надеюсь, выостанетесь довольны. – Коротышка поклонился, повернулся и поспешил к входнойдвери ночного клуба.

– Интересно, – протянул Мейсон, глядя в спину метрдотелю, –как наша клиентка вычислила, где мы в данную минуту находимся…

В нетерпении он надорвал толстый конверт.

– Это тот самый, – сказала Делла Стрит, увидев купюры игазетную вырезку.

Мейсон просмотрел содержимое.

– Какие угодно, от пятидолларовых до однодолларовых купюр ипарочки пятидесятидолларовых, – произнес он.

Он поднес банкноты к носу, затем протянул пакет Делле Стрит.

Понюхав, она сказала:

– Довольно сильный запах духов.

– О да, – кивнул Мейсон. – Доллары и запах духов.

– Мне следовало бы прикончить вас за это, шеф, – заявилаДелла Стрит улыбаясь. – Причем это убийство оправдали бы в любом суде.

– Ну так вот, забудем о долларах, – сказал Мейсон. – Давайпоговорим о духах.

Ее глаза стали серьезными.

– Приятные духи, – одобрила она, – но слишком крепкие.Послушайте, шеф, похоже, женщина откладывала эти деньги по доллару, по два, апару раз, когда повезло, даже по пятьдесят. Она хранила их в выдвижном ящикекомода, рядом с носовыми платками, приберегая на черный день.

Мейсон кивнул, его лицо приняло задумчивое выражение.

– Если только пятидесятидолларовая купюра не свидетельствуето том, что она должна была обменять и остальные мелкие купюры. Накопивдостаточное количество мелких бумажек, она, возможно, шла в банк и обменивалаих на более крупную купюру, которая не занимает столько места… Но вот идутметрдотель и швейцар. Делла, спрячь деньги обратно в конверт.

– Здесь нет подписи? – спросила она.

– Нет, – кивнул Мейсон. – Ни подписи, ни записки. Толькоденьги и вырезка из газеты. Поэтому ей пришлось позвонить мне и сказать, что отменя требуется. Наверное, она не успела написать записку. Просто сунула деньгив конверт и… – Он оборвал себя на полуслове, когда метрдотель подвел к ихстолику швейцара.

– Швейцар, месье. – Пьер стоял, словно дожидаясь чего-то.

Мейсон протянул ему десять долларов.

– Обслуживание у вас, – сказал он, – выше всяких похвал.

Ловкие пальцы подхватили бумажку, и она словно раствориласьв воздухе. В глазах метрдотеля не осталось и следа насмешки. Теперь он держалсяс крайним почтением.

– Рад услужить вам, месье. В любое время, когда вамзахочется прийти сюда, только спросите Пьера, и столик вас будет ждать.

Его приглашение относилось персонально к Перри Мейсону,однако оно распространилось и на Деллу Стрит быстрым, едва уловимым взглядом.Затем он переключил свое внимание на другой столик.