– Как тебя зовут?

Его голос прорывается ко мне через настойчивый ритм музыки.

– Лена, – отвечаю я. Мне тоже приходится кричать.

– Я – Володя. Может, выйдем пообщаемся, здесь шумно?

Я киваю. Это именно то, чего я жду.

Мы направляемся к бару. Там музыка тише и уже можноразговаривать, взгромоздившись на высокий барный стул и потягивая черезсоломинку коктейль, который он купил мне. Я чувствую себя взрослой и опытной,мне неожиданно легко и приятно.

Вова увлеченно повествует о своей жизни. Я слушаю, но так,вполуха. Все самое интересное еще впереди.

– Ну расскажи о себе, Лен! А то все я болтаю, – онсмеется и смотрит на меня.

Я опускаю глаза, разглядывая полированную столешницу. На нейкруглые капельки воды – след от моего стакана и большая продольная царапина. Ятру ее пальцем, жалея пораненное дерево.

– Я должна тебе кое в чем признаться, – лопочу я,не глядя на Володю. Сама невинность.

– Да? – он немного удивлен, но не ждет подвоха.

Я тяжело вздыхаю, демонстрируя нелегкую внутреннюю борьбу.

– Но сначала можно задать тебе один вопрос?.. –Помедлив, я поднимаю на него взгляд, претендуя на получение титула «Мисс самыечестные глаза мира». – У тебя есть брат или сестра?

– Нет. – Володя удивлен и немного растерян. Всеэмоции легко прочитать у него на лице – это, честно говоря, просто детскиепрописи.

– Возможно, это и к лучшему. – Мои пальцы, лежащиена краешке барной стойки, сжимаются в кулак, и Володя заботливо накрывает моюруку своей ладонью. Ну наконец-то сообразил – и года не прошло. Я снова тяжеловздыхаю.

– Что такое? – он искренне обеспокоен, и я в егомнении плавно перехожу из разряда «прикольная девчонка» в разряд «девушка вбеде».

Есть такие парни, которые просто обожают девушек в беде –эта такая возможность почувствовать себя рыцарями и помахать своей картоннойсаблей (естественно, если при этом не придется вставать со стула).

– У меня есть сестра, – трагическим голосом говорюя. Хорошо бы, если бы по щеке скатилась одинокая слезинка, но выжать ее мне неудается. Ничего, и так сойдет. – Я очень дорожу ею, но она редко обращаетна меня внимание. Ты знаешь, каково это – иметь сестру и в то же время бытьодиноким ребенком?!

Со слезой все-таки получается. Я чувствую влагу в левомглазу и поворачиваюсь так, чтобы это заметил и Володя. Он с силой стискиваетмою руку, и я даже вскрикиваю от боли.

– Извини, Лен, – шепчет он голосом, полнымсострадания. – Я не хотел. Рассказывай.

– Тут нечего рассказывать. – Я, не отрываясь,смотрю на парня, следя за его реакцией. – Все время я пытаюсь добиться еевнимания. Это очень важно для меня, понимаешь?

Он понимает. Вернее, думает, что понимает, а в то же времятак же далек от него, как я от Нобелевской премии.

– Ты знаешь мою сестру… Вы учитесь вместе, –признаюсь я, зажмуривая глаза, словно бросившись с головой в омут. – ЭтоНаташа Малышева.

Он молчит. Переваривает.

Почему, спросите, Наташа? Элементарно. Расчет тонок.Во-первых, после Милы она самая симпатичная девчонка в группе, и мне приятнослегка ее скомпрометировать, а во-вторых, у нее действительно есть младшаясестра по имени Лена. Кажется, ей лет десять-одиннадцать. Будет смешно, еслиВолодя примется расспрашивать Наташку о сестре и признается, что познакомился сней на дискотеке. Обхохотаться, честное слово!

– Да, я знаю Наташу… – медленно произносит Володя.Он простой и честный парень. Почти слышно, как скрипят его мозговые извилины,когда он пытался осмыслить происходящее. По-своему мне его даже жалко. –Но в чем же дело?

Пришел час икс. Теперь главное – не испортить.

– Понимаешь, – я смотрю в доверчивые бараньи глаза– честное слово, видела такие же в зоопарке! – моя сестра влюбилась истрадает, потому что не может понять, есть ли смысл рассчитывать на взаимность…

Володя дернулся. Ага, испугался.

– Нет, не в тебя, – успокаиваю я, – в твоегодруга. Она попросила меня разузнать о нем. Ты не представляешь, как для меняважно выполнить ее просьбу. Это мой шанс все перевернуть, стать для неепо-настоящему близким и родным человеком. Ты должен меня понять!

Володя растерян. Он явно не ожидал такого оборота, но ясмотрю так жалобно, что рыцарство уже прет из него.

– Я не понимаю, о каком друге ты говоришь.

– О Максе.

На этом имени мой голос непреднамеренно дрогнул, а горлосдавило спазмом. Fuck! Fuck! Fuck! Пора брать себя в руки, а то превращусь вистеричку наподобие Милки. Если ей еще идет плакать – создается такойромантически-грустный образ, то у меня сразу краснеет нос, и я становлюсь ещеуродливее, чем обычно.

– О Максе? Можно было догадаться.

Володя, выпустив мою руку, берет с барной стойки кружку ипьет свое пиво. Я терпеливо сижу рядом.

– Значит, ты подошла ко мне, чтобы узнать, есть ли уНаташи шансы с Максом, – делает он, наконец, естественный и логичныйвывод.

– Да, я пришла за этим. Но ты понравился мне на самомделе…

Ему приходится наклониться, чтобы расслышать мои слова.

Если он купится – точно последний из лохов.

– Помоги, пожалуйста, – теперь мои пальцы тянутсяк его руке.

И он решается.

– Хорошо, Лен, расскажу тебе все, что знаю.

Мила

Новый день не принес ничего. Макс по-прежнему избегает меня.Все время держится рядом с друзьями и даже не смотрит в мою сторону. Вперерывах между лекциями они, смеясь, проходят мимо меня. Обидно до слез.Напрасно я пытаюсь успокоить себя, напоминая, что он ничегошеньки не обещалмне, – все рано обидно. Раньше я не думала, что невнимание может ранить. Атеперь вдруг по-новому посмотрела на себя. Еще в школе за мной пыталсяухаживать парень из нашего класса. Ничего особенного, вечно растрепанный, кроссовкипоношенные и грязные. Учился он средне, причем не из-за отсутствияспособностей, а из-за общего раздолбайства, да что там говорить, считался у наскем-то вроде хулигана, хотя теперь мне уже кажется, что особых оснований кэтому не было.

Помню, как мы шли с девчонками, а он стоял и в упор смотрелна меня.

«Привет, Мила!» – сказал он, когда мы поравнялись с ним.

«А что это он только с тобой поздоровался? Неспроста!» –смеялись потом девчонки.

Я и сама понимала. Неспроста он глазами буквально прожигаетмне дырку на затылке во время уроков, неспроста попадается навстречу в школьныхкоридорах, привязывается по всяким пустякам, одалживает ручки и ластики.