Там она добрый час пребывала в мрачных раздумьях, но не из-за Кита. Она оставила эту тему, признав, что от нее тут ничего не зависит, и вернулась к той, которая касалась только ее.

Время, проведенное над чашкой кофе, позволило Флер понять свое положение с полной ясностью. Если она действительно хочет получить Джона, вернуть его в свою жизнь раз и навсегда, то необходимо распахнуть дверь, через которую он уже стремится войти. Да, сказать просто. Но, пришла она к выводу, возможно, и сделать не так уж трудно. Как она уже решила, ее жизнь служит ей наилучшим камуфляжем. Кто заподозрит ее в скрытых побуждениях, если каждое ее действие будет открыто для обозрения? На этот раз никто не усомнится – и в первую очередь сам Джон.

Одно было твердо: ее первый ход должен быть прямым и откровенным. В прошлый раз он отказался от связи с ней, так как это подразумевало необходимость скрывать и обманывать, хотя она и предлагала взять все бремя на себя. Не в натуре Джона было кривить душой, прятаться, эта его несносная совесть не поддавалась ни на какие ее усилия. Однако теперь ее быстрый ум нащупал напрашивающееся решение этой трудности: использовать его несгибаемую честность в своих целях, сделать из нее рычаг, который опрокинет его сопротивление.

Чуть это стало ясным, остальные детали – еще месяц назад остававшиеся камнем преткновения, – тут же услужливо сгруппировались во вполне достижимую цель. Поиски новой «военной благотворительности» сулят идеальную возможность. Ну конечно же! Каким простым выглядит решение – если его найти! Она придумает, придумает что-нибудь! Почему бы не воспользоваться предложением Уинифрид? Дом отдыха для выздоравливающих солдат или еще что-то в том же роде. И обратиться к Джону – естественно, в числе многих тщательно подобранных других – за поддержкой. Разумеется, он не откажет. Он богат. Вряд ли он унаследовал от своего отца меньше, чем она – от своего. А если, как вероятнее всего, его нынешнее положение воспрепятствует ему принять активное участие в войне… Нет, она просто благодарна американочке за то, что он остался вдовцом с детьми, да к тому же фермером! Да, безусловно, он захочет помочь. А уж она позаботится, чтобы его избрали в попечительский совет. Если даже он на это не согласится, достаточно и того, что он окажется в списке благотворителей. Он станет членом правления, и у нее будут развязаны руки. С его совестью он не сможет отказаться, если до него дадут согласие многие достойные люди.

А когда он окажется в правлении? Ну, эта – в остальном абсолютно бессмысленная война – продлится достаточно долго, чтобы она успела все устроить.

От этих мыслей ее отвлек звонок в дверь. Кофе в чашке остыл, ее решимость тоже была холодной и взвешенной. Посетительница не дала горничной доложить о себе как следует.

– Мисс Джун…

– Джун?!

– Совершенно верно, дорогая! Можно войти?

Поскольку она уже вошла, Флер промолчала. Горничная удалилась, и кузины оглядели друг друга. Джун Форсайт, только подумать! И совсем старуха. Флер даже не захотелось вспоминать, когда они виделись в последний раз. Какие неприятности ее визит сулит теперь?

– Что же, детка, – весело сказала Джун. – Очень рада снова с тобой свидеться. Сколько лет!

Флер изобразила на лице что-то вроде согласия, хотя и без улыбки. Но Джун это не остановило.

– Какая милая комната! Я и тогда так подумала.

– Когда приходили узнать, что между нами?

Флер указала Джун на стул. Джун тряхнула головой в ответ на шпильку и села.

– Я только боялась, как бы Джон…

– …не стал жертвой моих преследований, едва его жена умерла. Разве не так?

– Я пришла не ссориться, Флер. Я всегда была на твоей стороне, ты знаешь.

– Приятно слышать. Так не могу ли я узнать, почему вы пришли?

Джун задел ее тон, но она подавила нарастающее раздражение, помня о своей цели.

– Собственно, мне нужен Майкл. У меня остановился немецкий беженец – еврей. Его дочь оказалась в Англии раньше, и я обещала, что помогу ему ее найти.

– В таком случае вам нужно обратиться в комиссию по расселению детей беженцев, а не к Майклу.

– Я уже побывала там утром. Они упомянули его – он же в комиссии палаты общин?

– Да…

Джун тут же ринулась в прорыв и продолжала:

– Джулиусу известно только, что ее взяла семья где-то в Чалфонсе, а это же округ Майкла?

Джун умолкла, не сомневаясь, что вышла из положения с честью.

Флер криво улыбнулась. Собственно, ей вовсе не хотелось препираться с Джун. Сделать выпад ее заставила только тень былой неприязни.

– Майкл вернется поздно вечером. Передать ему?

– Да, спасибо. Я ради этого и пришла.

Джун встала, и достоинство миниатюрной старушки вдруг тронуло Флер. Она пошла с ней к двери, подыскивая какие-нибудь слова примирения. Но не находила, что сказать – во всяком случае, искренне.

Попытку сделала Джун – с обычным своим успехом.

– Полагаю, скоро настанет черед вашего сына. Этому не видно конца. Такой ужас!

Флер плотно сжала губы и дернула подбородком в подобии кивка.

– К счастью, Джон еще слишком молод.

Звук имени, все время жившего в ее мыслях, заставил Флер спохватиться: не упускает ли она возможность узнать что-то новое? Стоило попробовать.

– Полагаю, Джон захочет внести свой вклад.

Ее слова вызвали отклик, но не тот, какого хотелось бы ей.

– Разумеется! Но как вдовец и фермер…

Нет. Ничего нового. Флер снова безразлично кивнула подбородком. Что же, смерть американочки хотя бы оградила его от опасности!

– Собственно говоря, мы обсуждали это в прошлую субботу…

Ага! Это уже что-то. Флер положилась на очевидную догадку и сказала:

– Вы ездили в Грин-Хилл?

В ответ Джун затараторила, и Флер было подумала, что допустила тактическую ошибку, но вскоре в болтовне промелькнуло кое-что интересное.

– Холли вчера отвезла меня домой на машине, не то я все еще пересаживалась бы с поезда на поезд. Они сейчас так плохо ходят! Мы завернули к Робин-Хиллу. Такая жалость! Стоит пустой, вы знаете, и назначен на продажу!

Нет, Флер не знала и без мимолетных слов Джун вряд ли узнала бы.

– Надеюсь, его купят, – с чувством сказала старушка, – и вернут ему жизнь. Это ведь все-таки был счастливый дом!

Прежде чем Джун вспомнила, что этот эпитет никак не покрывал всю историю дома, она увидела перед собой открытую дверь на улицу. Подумав, что, пожалуй заговаривать об этом вообще не следовало, она торопливо попрощалась и торопливо зашагала по тротуару.

Ее незваная гостья скрылась за углом, а Флер продолжала стоять на пороге, глядя на высокие деревья, но не слыша птиц.