— Мама! Он старый и…

— Хватит! — топнула графиня. — Надоело! Как я сказала, так и будет! Или ты будешь беспгекословно слушаться и получишь то, из-за чего мы здесь, или уже чегез месяц будешь еженощно ублажать этого стагого похотливого астугийца. Боже милостивый! Я даже не хочу думать о том, что вся моя наука пгопадёт дагом и моя единственная дочь будет в лапах этого стагца! — Графиня обессилено упала в кресло. — И он будет делать с тобой то, что ты видела вчега! — рявкнула она, хватая веер, энергично обмахиваясь.

— Так не отдавайте меня ему, — графинька нахмурилась, бледнея.

— Отчего же? — «дожимала» мать непонятливую дочь. — Он гегцог, богат, пгиближён ко двогу. Ты будешь блистать, а потом ты станешь для многих мужчин самой желанной вдовой-кгасавицей. Мне бы твою кгасоту в своё вгемя! — она мечтательно закатила глаза. Сейчас бы тоже не отказалась от такого подарка.

— Мама! Я не хочу так! Вы же знаете — я люблю графа, — Луиджа поджала губки-бантики.

— Вот и умница, вот и люби, — Мисулла расплылась в улыбке. — И слушайся мать. Она у тебя умная и думает далеко напегёд. Всё, иди пгиведи себя в погядок. Мы собигаемся почтить память воинов его сиятельства, котогые погибли, чтобы ты живой доехала до замка своего мужчины. Вот там можешь поплакать и желательно на плече милогда. — Она встрепенулась, вскакивая: — Да, это неплохая мысль… Ну-ка, поди сюда… — Сняла с каминной полки маленький ларчик, переходя с ним на ложе.

Этот тяжёлый день Наташа будет помнить всю свою оставшуюся жизнь. И запомнился он не самим фактом похорон погибших воинов, а как это было проведено.

В день похорон она долго не могла понять, что происходит вокруг. Не было привычной тишины, которая обычно устанавливается в доме покойного. С улицы доносились непонятные звуки, очень похожие на песнопения с заклинательными нотами и ритуальным плачем.

По-видимому, эти песнопения прославляли покойных, описывали все их достоинства и пройденный ими жизненный путь, но одновременно заклинали его не вредить оставшимся в живых людям. Покойные принадлежали уже другому миру, поэтому с ними, как и со всем природным окружением маленького мирка людей, нужно было вести себя очень осторожно.

Магический круг поющих людей отграничивал мертвого от мира живых, предотвращая возможный вред с его стороны, одновременно ограждая и его самого от вредоносных сил внешнего мира.

Покойников несли на кладбище на погребальных носилках. Девушка не знала, что деревянные гробы в то время использовали только для похорон знати.

Смех… Всю дорогу до кладбища процессия из провожающих смеялась и веселилась. Наташе хотелось зажать руками уши и сбежать подальше от этого балагана. Насколько она знала, отец Готтолд и Юфрозина предпочли остаться в замке с ранеными воинами.

В то время все усилия церкви, постановления соборов, папские буллы, предписания епископов и местных священников, направленные на объединение разнообразных региональных погребальных обрядов и очищение их от элементов язычества, имели мало успеха и на деле выглядели лишь как попытка приспособления христианской обрядности к реликтам язычества.

Девушка понятия не имела, что ритуальный смех при похоронах, а так же и во время поминальной трапезы, когда шутками и весёлыми проделками специально хотят рассмешить присутствующих, является «магическим». Он уничтожает смерть, превращая её в новое рождение, и считается актом благочестия.

Погребальные носилки не оставили в могилах. Мёртвые тела, обёрнутые саваном, поместили на подстилку из соломы.

Все присутствующие получили щедрую милостыню в виде монет и кусочков белого хлеба.

По окончании похорон прямо у могилы начался погребальный пир — тризна.

Еда над мёртвыми — обычай, идущий из глубины языческой древности и связанный с жертвоприношением мёртвым. Смысл его состоит не только в поминовении умершего, но и в обновлении священной связи между миром живых и миром мёртвых.

Обычай поминовения усопших на третий, седьмой и тридцатый день и в годовщину со дня смерти христианское средневековье также унаследовало от языческой древности.

Ничего этого Наташа не знала, но она мужественно держалась, стараясь отвлечься от происходящего, утешая себя тем, что всё проходит. Пройдёт и это.

Она, постоянно пребывая под неусыпным наблюдением Герарда, держалась за его руку, устало переминаясь с ноги на ногу.

— Двенадцать, — прошептала, оглядываясь по сторонам в поисках ведуньи.

— Что? — граф склонился к её лицу, прислушиваясь.

— Могил двенадцать, — обернулась на карету итальянок, пристроившуюся в тени высоких деревьев. Графини недавно зашли в её нутро отдохнуть. Возле неё прохаживался араб в неизменном тёмном одеянии. — Мне казалось, что их должно быть тринадцать.

— Тринадцатая не здесь, — промолвил его сиятельство. На вопросительный взор иноземки пояснил: — Убийце здесь не место.

Леди кивнула в ответ:

— А госпожу Леову когда собираетесь перезахоронить?

— После свадебного пира, — сжал ладонь Птахи на своей руке.

Солнце припекало и девушка, присмотрев деревце, направилась под его тень. Герард отошёл, смешавшись с толпой, исчезнув из вида.

Заметно опьяневшие люди кричали и смеялись громче, считая своим долгом подойти к госпоже и сунуть в руку то оловянный кубок с вином, то кусок хлеба с сыром.

Прибежавшие вслед за своими хозяевами дворовые псы устроили драку между собой.

Кричали дети.

Создавалось впечатление, что она находится не на похоронах, а на ярмарке, причём торгующей съестным и алкоголем. Заметив Эрну, Наташа задержала на ней взгляд. Сердце сжалось от жалости. Хоть прачка и очень старалась выглядеть весёлой и беспечной, у неё это плохо получалось.

Оглядываясь в поисках сиятельного, заметила Ирмгарда, пробирающегося к ней.

— Как ты? — вице-граф взял девушку под руку.

— Устала. Скоро можно будет уйти?

— Вообще-то тризна будет до утра, — увидев, как она закачала головой, поспешил продолжить: — С наступлением сумерек уйдёшь.

— Ты не видел отца? — обмахивалась от надоедливой мошки сорванной веткой.

— Видел не так давно. Он разговаривал с охранником госпожи Мисуллы.

Наташа обернулась. Араб, держась за рукоять кинжала на поясе, зорко следил за происходящим. Идущие мимо них люди ускоряли шаг, стараясь не смотреть в его сторону.

При свете дня охранник графини выглядел не так устрашающе и таинственно, как в тёмном зале при горящих факелах.

Девушка, заметив, что он поворачивается в её сторону, отвела глаза, почувствовав, как его взгляд прожигает её насквозь. Чуть задержавшись на ней, он проследовал дальше. Бдит. А араб совсем не старый, как показался вначале. Едва ли старше графа.