— Я не сам ушёл, так в министерстве решили. Я пока по «горячим точкам» катался, мой десантно-штурмовой батальон сократили. Да что там батальон! Весь полк под сокращение, как под нож, пустили.

— И что дальше?

— Да ничего! Предложили должность Ваньки взводного у чёрта на куличках. Я к тому времени навоевался досыта, орден имел, ну и вспылил! А мне штабные крысы прямо сказали: «Не хочешь служить — увольняйся, и нам своим орденом в лицо не тычь! Видали мы таких»! Я сгоряча и подмахнул рапорт. Тогда многие увольнялись, вот я и поддался общему настроению.

— А сейчас жалеешь?

— Не то слово! Если было бы можно, я сейчас бы и взводным пошёл, куда прикажут.

— Так, с армейской службой разобрались, а к нам чего пришёл? У нас не десантно-штурмовая рота, в атаки на прорыв обороны противника не ходим, и в тыл врага никого не забрасываем.

— Надоело заниматься не своим делом. Пытался я из десантника в бизнесмены переквалифицироваться, вот к вам на остров и приехал. Хотел рыбную торговлю организовать, да видно, на роду мне другое написано. Не лежит у меня душа к торговле, переоценил я свои возможности. Наверное, я и есть по жизни Ванька взводный, а не «купи-продай»!

— Орден за что получил?

— Там написано.

— Вижу, не слепой! Ты мне по-русски скажи, а не то, что в наградной книжке штабники написали.

— Это за первую Чеченскую. Толком и сам не знаю, за что. Есть такая в Грозном площадь «Минутка»… в общем, кто выжил — того и наградили.

Врать мне было совестно, но этого требовали обстоятельства, поэтому продолжал играть роль незаслуженно забытого героя.

— Водку пьёшь? — как бы между прочим, спросил хитрый кадровик.

— Когда наливают, пью, а так не особо.

— Нервишки как? — продолжал наседать дружинник.

— Нервы в порядке — спасибо зарядке, — пошутил я. — По ночам не кричу, и приступов агрессии не бывает.

— Это после двух чеченских компаний и приступов агрессии нет?

— Теперь нет! Подлечили в санатории, говорят, какой-то посттравматический синдром был.

— А теперь нет?

— Теперь всё в порядке. Если не верите, могу медкомиссию повторно пройти.

Кадровик ещё минут пять листал мои справки и вчитывался в характеристики.

— Офицерских должностей у нас в дружине нет, — наконец прервал он затянувшуюся паузу, и я понял, что дело с мёртвой точки сдвинулось. — Есть старшие патрульных групп, есть инструкторы по рукопашному бою и по стрелковой подготовке, есть инструкторы по основам оперативной подготовки. Могу предложить для начала место стажёра, а там видно будет. Согласен?

— Так точно! Согласен!

— Жить на время обучения будешь в казарме, у нас так принято. Кормёжка и обмундирование за счёт дружины, в общем, как в армии. Если согласен, то вот тебе предписание, иди к нашему завхозу на склад и получи всё, что полагается.

С этими словами кадровик протянул мне какой-то бланк, где значились мои анкетные данные.

За стеной кабинета гремела музыка — дружинники развлекались в ожидании выхода на дневное патрулирование. Эту была группа «Status Quo» со знаменитой композицией «In the Army Now»[34].

Первые дни обучения в дружине свелись к сдаче экзаменов по физической, огневой подготовке, приёмам рукопашного боя и знанию основ оперативной деятельности. Моим новым командирам необходимо было знать, что я знаю и что могу на практике. Через три дня меня вызвал к себе знакомый кадровик.

— Учитывая результаты проверочных тестов, будешь снайпером, — заявил он, как только я перешагнул порог кабинета. Судя по тону, решение было принято окончательно и бесповоротно.

— Снайпером? Здесь в дружине? — очень натурально удивился я.

— А ты чего ожидал?

— Я думал, буду улицы патрулировать, так сказать, следить за порядком в городе.

— Пьяных подбирать и мелких хулиганов ловить и без тебя есть кому, — перебирая на столе бумаги, решительно заявил кадровик. — Специалиста твоего уровня следует использовать по прямому назначению, так что будешь снайпером! Это не обсуждается. Тренироваться будешь три раза в неделю, за городом — мы там стрельбище оборудовали. Остальное время — занятия по рукопашному бою и физическая подготовка. Понятно?

— Не совсем. Мы ведь дружинники, а не спецподразделение, зачем нам снайпер?

— Узко мыслишь. Мы не просто дружинники, мы сейчас для криминала — головная боль. Поэтому не исключено, что наши татуированные оппоненты решатся вести спор при помощи стрелкового оружия. На этот случай мы и создаём группу физической защиты. Ещё вопросы есть?

Вопросов у меня было много, но задавать их кадровику не рекомендовалось. Например, мне очень хотелось узнать, почему дружина напоминала хорошо организованный тренировочный лагерь? Почему в добровольную, сугубо гражданскую организацию по поддержанию общественного порядка, набирались молодые люди, прошедшие специальную подготовку и натасканные на выполнение любого, даже самого абсурдного, приказа? Почему программа подготовки новичков подозрительно сильно напоминала программу подготовки диверсионных групп, а численность дружины уже вдвое превысила численность находящихся на острове милицейских подразделений? Кто выдавал и продолжает выдавать дружинникам разрешение на ношение огнестрельного оружия? Откуда регулярно поступают деньги на обучение дружинников, на закупку новых комплектов формы, на патроны для тренировочных стрельб, на бензин и запчасти к целому автопарку внедорожников? Почему у рядового дружинника зарплата выше, чем у майора спецназа… и ещё много разных «почему».

Тренировал меня мужчина средних лет, которого все называли просто «Инструктор». Это было что-то вроде оперативного псевдонима. Меня он называл «Снайпер», и я понял, что теперь это моё новое имя. Занимался он со мной индивидуально и, судя по его профессиональной хватке, до того, как стать инструктором, он был классным снайпером. Впрочем, расспрашивать преподавательский состав о его былой жизни и службе, а также рассказывать что-либо о себе строжайше запрещалось. Наше общение было кратким и ограничивалось рамками изучаемого предмета. Стрелковую подготовку и правила маскировки я подробно изучал в «учебке» ЗГС, но это были общеизвестные положения. Так готовят снайперов во всех армиях мира. Мой новый наставник знал такие нюансы, что я диву давался.

— В мире существует две методики подготовки снайперов: армейская и полицейская. В последнее время идёт уклон в сторону армейской методики, но это не совсем правильно, — пояснял мне перед началом тренировки Инструктор. — По армейской методике стрельба ведётся по целям от шестисот метров до двух километров. Можно ухитриться поразить цель и на расстоянии двух с половиной километров, но эффективность стрельбы на таком расстоянии резко снижается. В американской армии снайперам запрещается вести огонь по целям ближе четырёхсот метров.