они поймали наш запах и будут охотиться за нами и ни за кем другим. Пусть так и будет.

– Почему ты не почувствовал их?

Опустив взгляд, он продолжает идти, неся с собой единственный источник света.

– Не знаю. – Что-то в его голосе звучит странно, словно он знает ответ, но не хочет произносить его вслух.

– Как они украли твой эфир?

– Не понимаю.

– Значит ли это, что ты никогда раньше не видел адских лисиц?

Он резко разворачивается, и я едва не натыкаюсь на него.

– Что ты такое?

– Я…

– Правду! – требует он. – Как ты создавала этот эфир на кончиках пальцев?

Я моргаю.

– Я ничего не создавала.

Он смотрит на меня прищурившись.

– Это объясняет, почему ты отвлекла меня той ночью на карьере, когда я охотился на исэля. Я почувствовал вспышку твоего эфира, но решил, что чувства меня подвели. – Он наклоняется ближе, поднося ко мне охваченные пламенем пальцы, и тыкает в грудь другой рукой. – Но еще несколько минут назад ты излучала эфир, как печь пламя, прямо тут.

– Отойди! – Оттолкнув его, я скрещиваю руки на груди. Даже небольшое количество магии заполняет тоннель запахом, который назойливо лезет в нос.

– Ты не знаешь, как пробираться по этим тоннелям, а даже если бы знала, ты не сможешь открыть дверь на поверхность, – говорит он, подняв бровь. – Так что лучше тебе быть честной. Как ты это сделала?

Мне очень хочется зашагать прочь. Я понятия не имею, куда идти. Он наблюдает за тем, как я прихожу к этому выводу, словно имеет дело с упрямым ребенком, который отказывается идти спать. Его лицо мне не нравится, все целиком: от дурацкой прически до глаз камбиона и возмутительной улыбки, искривляющей угол рта.

– Я не знаю. – Я слышу в своем голосе капризную интонацию, и мне самой это тоже не нравится.

Сэл прищуривает золотые глаза, рассматривая мое лицо. Проходит мгновение.

– Ты говоришь правду, по крайней мере о том, что ты такое и откуда берется твоя сила.

– Да! Именно! – Это действительно правда. Я не знаю, кто я, и Патрисия тоже не знает. То, что я знаю о корне и что мама владела магией, – об этом я никогда ему не расскажу.

Его лицо становится задумчивым.

– Моя мать была мерлином и изучала эфир. Она изучала демонологию, эфирные врата, руны, древние тексты, что угодно. Я был развит не по годам, так что часто пробирался в ее кабинет, чтобы почитать ее гримуары и записи тех мерлинов, что были до нас.

Я скриплю зубами, встревоженная тем, что он упомянул свою мать. Может ли он догадаться, что я думаю о своей?

– К чему ты ведешь?

Сэл не обращает на меня внимания.

– С таким воспитанием я больше, чем многие, понимаю, что наша магия, если угодно, в своей сути, в самой своей основе, – это своего рода физика. – Он вытягивает руку в полумраке. Татуировка, занимающая бо́льшую часть его предплечья, – это толстая черная окружность, разделенная пятью линиями на пять равных частей. – Земля, воздух, вода, огонь и эфир, или то, что средневековые алхимики называли квинтэссенцией. Всех мерлинов учат, что эфир нельзя создать или уничтожить, только внедрить в объект или временно собрать в одном месте. Так что, – он смотрит мне прямо в глаза, – как так получилось, что ты, Бриана Мэтьюс, не подчиняешься ни одному из законов эфира, которым следовали мерлины последние пятнадцать веков?

Я смотрю на него в ответ, напуганная тем, что он говорит, но не желая ему этого показывать.

– Может, Орден не все знает о магии, которая есть в этом мире.

Хмыкнув, он отступает назад.

– Орден не знает многого. – Он снова шагает вперед, не добавляя ни слова к этому загадочному замечанию, и мне остается лишь следовать за ним.

Чем глубже мы спускаемся, тем сильнее я ощущаю запах гнили. Я натягиваю футболку на нос, затем снова одергиваю ее, потому что здесь холодно.

Через некоторое время я задаю Сэлу неизбежный вопрос:

– Ты собираешься сдать меня регентам?

Он отвечает не оглядываясь:

– Я не решил. Для чего ты на самом деле вступила в Орден?

Он мерлин. Я не доверяю ему настолько, чтобы дать честный ответ, а если я отвечу правду, то нарушу все правила, которым учил меня Ник.

– Наверное, ты придумываешь ложь, – предполагает он, – потому что для правды пауза слишком длинная. – Он снова останавливается и выжидательно смотрит на меня.

Я сооружаю наилучший из возможных, самый правдивый ответ, который я могу дать, и произношу его, глядя ему прямо в глаза:

– Я попросила Ника помочь вступить в Орден, потому что мне нужно понять то, что я видела, и почему я это вижу.

– Что Николас думает о твоей способности генерировать эфир?

– Я… он об этом не знает. Это случилось всего однажды. Без всякого повода, в ночь инициации. Я подумала, может, это реакция на Обет. Я не знала…

Некоторое время он рассматривает мое лицо, потом его губы презрительно кривятся.

– Ты действительно понятия не имеешь, кто ты, а Николас, любитель погеройствовать, предложил помочь узнать это, приведя тебя в древнее тайное общество, для участия в котором у тебя нет ни знаний, ни подготовки?

Я шмыгаю носом под его пристальным взглядом.

– Ну, нет, в каком-то роде… я убедила его поддержать меня. Это была скорее моя идея, чем его.

Он потрясен.

– Значит, вы оба идиоты. – Он морщится. – И я тоже, ведь поверил, что ты можешь оказаться не просто глупой маленькой unanedig. – Он резко оборачивается и идет дальше по земляному коридору, бормоча что-то себе под нос.

Я открываю рот от удивления.

– Мне показалось, ты совсем недавно сказал, что я «нарушаю все законы эфира»!

– Сказал. – Оглянувшись, он презрительно усмехается. – Но я тщательно наблюдал за тобой всю неделю, и, похоже, ты можешь нарушать наши законы, оставаясь при этом глупой маленькой unanedig. Поздравляю.

Все снова происходит так же, как в ту ночь у обрыва на карьере: как только он нашел исэля, он тут же списал меня со счетов. Если ты не добыча для Сэла, ты не стоишь его времени.

– Разве ты не должен… не должен… расследовать аномалии? – говорю я, спеша следом за ним, с возмущением и облегчением одновременно.

– Я расследую угрозы. Какими бы эфирными способностями ты ни обладала, ты не можешь их контролировать. Ты едва способна убить адского кабана без помощи земной гравитации. – Он глухо усмехается, словно не переставал потешаться надо мной после первого испытания с тех пор, как оно случилось.

Комментарии Сэла вызывают такую растерянность – как