Он промолчал, выдержав ее взгляд единственным хорошим глазом.

– Тогда я приеду к вам, – решительно заявила Тира. – Я еще большую часть страны не видела. Я хочу все узнать, запомнить… записать…

– Записать? – заинтересовался старик, пользуясь возможностью сменить тему.

– Да, я всегда все записываю…

Старый Музыкант видел, как Тира покраснела при этом признании, застеснявшись, будто такая привычка была постыдной болезнью или грехом. Ему было очевидно, что Тира в какой-то мере унаследовала литературные склонности Чаннары. Он подумал сказать девушке, что ее мать была блестящей писательницей, хотя ей приходилось скрывать острый ум под литературным псевдонимом – Тунь Чан. Сочетание их имен было для Туня как любовное письмо в годы ее замужества, и он читал все, что выходило под этим именем. Но, поразмыслив, он все же решил оставить эти подробности при себе.

– Да, ты говорила, но сейчас-то?..

– А сейчас я пишу об этом, – Тира огляделась вокруг. – Мне нужно все это каким-то образом запечатлеть. – Она отвернулась от его взгляда, сгорая от стыда за экстравагантность своих эмоций, сумбур слов. И добавила робко: – Совсем коротенькими, беглыми набросками, для себя, чтобы мне самой не забывать, а бережно хранить в памяти…

И снова залилась краской.

При последних словах она поглядела на лежавшие рядом инструменты отца.

– Они столько же мои, сколько и ваши, – сказала она спустя несколько мгновений. – Поэтому я прошу вашего разрешения передать их одним людям… – Она рассказала об ансамбле из Сиемреапа, описав каждого музыканта и видавшие виды инструменты. – Я к ним съезжу, погляжу, что еще им может понадобиться, но начну, пожалуй, с этого – дара от вас и моего отца, от одного ансамбля другому.

Что-то затопило его сердце и поднялось к горлу, перекрыв дыхание. Скорбь или счастье – временами старик не мог их различить. Как никогда остро он жалел, что Сохон сейчас не с ними и не видит, какой женщиной стала его дочка. Вместе с тем старик был глубоко благодарен за то, что видит Тиру на месте ее отца. Справившись с собой, он ответил:

– Конечно, эти инструменты заслуживают того, чтобы на них играли. Твой отец был бы рад.

– Спасибо.

Подбежала Ла.

– Ма-миенг, Ма-миенг, – малышка совсем запыхалась. – Па-Ом тебя спрашивает! Уже заканчивают читать сутры, ты должна привести Старого Музыканта!

Словно очнувшись, они услышали движение и звуки вокруг – смех, разговоры, бряканье чашек и горшков, голоса, напевное чтение сутр, музыку ветра. Они поднялись с циновки, и Тира взяла старика под руку, чтобы ему легче было поладить с неровной почвой. Идя медленно, она спросила:

– Что вы сыграете духам-покровителям этой земли?

– Я выбрал кое-что короткое и простое – смоат, последнее сочинение твоего отца. Надеюсь, ты согласишься, что слова как нельзя лучше подходят ситуации. Когда мы занимаем какое-то место, мы благодарим духов – и тех, которые остались, и тех, кто ушел.

Тира кивнула, вспоминая стих, который пел ей отец. Дальше они шли в молчании. Ла вприпрыжку бежала впереди, и ее короткие хвостики смешно танцевали.

У помоста они оказались, как раз когда церемония подошла к концу. Гости в последний раз дружно поклонились монахам, которые остались сидеть на своих местах.

С соседнего участка приближалась процессия с едой. Нарунн помог Старому Музыканту подняться на помост, где тот сел в углу, чтобы видеть и аудиторию, и монахов. Почтенный Конг Оул опустил голову и прикрыл глаза, приготовившись слушать, – одно из проявлений уважения, которое настоятель, не боясь нарушать традиции, выказывал человеку, которого другие могли легко принять за нищего.

Тира присела рядом с Нарунном на соломенную циновку – его колено прижалось к ее ноге, словно в знак поддержки, – и приготовилась к новой скорби и одновременно к исцелению, зная, что в будущем, когда стихи снова придут на память, она расслышит голос отца:

Главные герои повествования вымышлены, но действие романа происходит в реальных исторических условиях – до, во время и после режима красных кхмеров в Камбодже. Среди реальных событий – американская кампания планомерных бомбардировок Камбоджи, победа красных кхмеров и массовое выселение жителей городов в 1975 году, санкционированное устранение образованной элиты общества – бывших военных, ученых, монахов, деятелей искусства, непрерывные «чистки», в результате которых сотни тысяч камбоджийцев были брошены в тюрьмы и казнены. Слэк Даека никогда не существовало, но методы пыток, описанные в романе, подлинные и применялись красными кхмерами в почти двух сотнях «центров безопасности» по всей стране, включая тюрьму Туол Сленг, где соответствующая документация сохранилась наиболее полно.

Ребенком я узнала, что такое жить при красных кхмерах, а после падения режима мы с матерью ушли через джунгли в Таиланд. Мама единственная уцелела из нашей огромной семьи, составлявшей мой мир до войны. Отца забрали в первые дни революции, и его исчезновение, когда не знаешь, жив он или мертв, не дает мне покоя до сих пор. Даже в детстве я замечала это противоречие – как многие кхмерские интеллектуалы того времени, отец сочувствовал идеалам демократии, которую пропагандировало революционное движение, однако стал одной из первых жертв революции.

Сегодня в Камбодже вполне обычное явление, когда бывшие преступники и их жертвы живут бок о бок, и даже те, кто живо помнит чудовищные события тех лет, часто затрудняются провести черту между первыми и вторыми. Некоторые примкнули к революционному движению из идеалистических побуждений, но основную массу принудили, нередко под страхом смерти, принять на себя роль солдат, тюремщиков, информантов и шпионов. Мало кто может оглянуться на свое прошлое без угрызений совести и горьких размышлений, в какой момент можно было поступить иначе.

Если первая книга, «В тени баньяна», – это история выживания, то «Музыка призраков» – история выживших. Действие романа начинается накануне начала работы трибунала над красными кхмерами, созванного с большим опозданием и осудившего буквально единицы бывших руководителей, которые еще живы. Написать книгу меня побудило желание исследовать проблему ответственности, искупления, прощения и справедливости в условиях обычной, повседневной жизни, которой живут уцелевшие, – как в сокровенных уголках сердец, так и в личных исповедях, когда преступник и жертва оказываются лицом к лицу.

1953 г. – Камбоджа обретает независимость от Франции. Салот Сар, позже ставший Пол Потом, и его коллеги возвращаются с учебы во Франции.

1954 г. – Женевская конференция удовлетворяет политические и военные требования правительства Камбоджи, что приводит к выводу французских и вьетнамских войск из страны.