– Кстати, – поинтересовался Стюарт, – а для Эвви ты тоже оставил кучу брошюр?

Дин на минуту замолчал, а потом произнес:

– Проклятие!

В последнюю пятницу марта, незадолго до одиннадцати утра, Эвви просто гнала свою машину в Калькассет. На пассажирском сиденье покоилась белая коробка посылки с нью-йоркским адресом Дина. Эвелет подъехала к обочине возле почты и вылезла из машины с коробкой в руках. Солнце еще не совсем выглянуло из-за туч, и над ее головой с характерным криком пролетела голодная чайка. Как только Эвви с посылкой приблизилась к дверям, они распахнулись и из них появился доктор Пол Шрамм с огромной кучей писем, перевязанных резинкой. Пол наконец-то ушел на пенсию. Отец Эвви время от времени рассказывал ей какие-то новости о семье Шрамма, а он сам периодически рассылал друзьям открытки.

– Эвелет, привет! – произнес он.

– Здравствуйте, доктор Шрамм. – Она сунула свой сверток под мышку. – У вас, я смотрю, очень много писем.

– Разве я не просил называть меня просто Полом? – недоуменно спросил он и, посмотрев на стопку бумаг, добавил: – Мы с Хелен в течение нескольких недель были в Новой Шотландии[253], и почта держала письма для нас. Я уверен, что это в основном спам. А ты как поживаешь? Я слышал, ты продала дом.

– Верно, продала, – кивнула она. – Его купил очень хороший парень, у которого есть типография в Огасте. Я уверен, что вы встретитесь с ним в ближайшие несколько недель.

– Наверное, трудно было с ним расставаться?

– Так оно и было. Это красивый дом, но слишком большой для меня одной.

Призрак Тимоти мимолетно проплыл между ними, как поток выдуваемых ребенком пузырей.

Доктор Шрамм слегка кивнул:

– Могу себе представить. И теперь ты живешь на острове Кеттл-Бей, верно? Каким бы милым ни был твой старый дом, коттеджи этого острова всегда нравились мне не меньше. Моя тетя жила там много лет. Я не забыл, как сидел на пристани близ ее дома и смотрел на лодки.

– Я и сама так делаю. А сейчас у меня с этим местом связана еще и работа, – пояснила она. – Вот что я скажу. Как только я приведу себя и дом в порядок, я приглашу вас с Хелен на ужин. Хорошо? Мы будем ужинать прямо на пристани.

– С удовольствием приму это предложение, ловлю тебя на слове, – согласился он, добродушно кивнув. – Береги себя!

– Ты тоже, Пол.

Она распахнула тяжелую дверь почты и, подойдя к стойке, поставила коробку.

– Почта первого класса?[254] – спросил клерк, не глядя на нее.

Эвви провела рукой по этикетке с адресом и на секунду закрыла глаза.

«Да, так будет намного скорее!» Затем она открыла их и четко произнесла:

– Да. Пожалуйста.

Прошло несколько дней после того, как Эвви отправила посылку. Она, как обычно, проснулась, когда лучи солнца попали в спальню, и в ту же минуту, как открыла глаза, столкнулась с жалобным, влажным взглядом.

– О, привет, щенок, – сказала она Вебстеру, протягивая руку, чтобы почесать его за ухом. Он блаженно закрыл глаза, но тут же снова открыл и уставился на нее печальным взглядом. Он сидел на полу рядом с кроватью, и его морда была уже почти на уровне глаз Эвелет.

– Ты голоден? – спросила она и увидела, что его уши дернулись. – Может, принести еды?

Услышав желанное слово, он вскочил, после чего она шустро откинула одеяло.

– Пойдем завтракать! – пригласила она и услышала, как Вебстер галопом проскакал за угол через гостиную на кухню, где его когти заскользили по плиткам пола.

На кухне она выложила в миску Вебстера содержимое банки консервов и поставила кофе. Было девять утра. Должно быть, Дин тоже собирается завтракать. Может быть, даже не один. Надо было спросить Энди, не встречается ли Дин с кем-нибудь, прежде чем отправлять посылку. Она должна была спросить его намного раньше. Эвви надела спортивные штаны и флисовую куртку, чтобы прогуляться с Вебстером по дорожке, которая вела от ее дома к главной дороге.

Они с Вебстером каждый день гуляли дальше своего переулка, проходя через густую полосу вечнозеленых растений, и каждый день Эвви сознательно заставляла себя всем улыбаться. Ей так хотелось увидеть своих новых соседей. Этот дом располагался примерно в двадцати минутах езды от ее старого, но он был все еще достаточно близко к дому ее отца, все еще рядом с домом Энди. И тем не менее это было новое окружение, новые соседи. Да и дома здесь находились так далеко друг от друга, что она всем своим существом чувствовала, что живет совсем одна.

Вернувшись домой, она сняла Вебстера с поводка и стала готовить себе что-нибудь поесть, поминутно проверяя телефон и гадая, когда ее запись на диктофон будет услышана. Через некоторое время она прошла в гостиную, где и увидела, что туман рассеивается. Она уже даже начала через окно различать лодки.

Устроившись с книгой на диване в гостиной, она внезапно застыла на месте и даже прижала руку к сердцу. Если бы раньше ее спросили, может ли она различить звук двигателя грузовика Дина среди десятка подобных звуков, она бы ответила отрицательно. Но теперь она знала, что это не так, потому что с первым долетевшим до ее уха рокотом к ней пришла абсолютная уверенность в этом. Ей оставалось только посмотреть на поведение собаки. Эвви спросила:

– Эй, щенок, кто это?

Неопытный в деле охраны и не уверенный в том, что перед лицом явного нарушителя требуется абсолютная преданность, Вебстер взвизгнул с таким угрожающим возбуждением, какое только мог изобразить двенадцатифунтовый[255] щенок.

Эвви подошла к входной двери и открыла ее как раз в тот момент, когда Дин припарковался рядом с ее машиной и вышел. После шести месяцев беспрерывных переписок и случайных полных мечтаний снов ее разум немного сгладил детали его внешности. Она помнила, что он был высоким и темноволосым, с зелеными глазами цвета лесного мха, помнила форму его плеч и наклон бедер. Но когда он с полуулыбкой приблизился к ее дому, она поняла, что ее память не пощадила родинку на его щеке и тот факт, что он ходил с легким прихрамыванием.

Теперь же они стояли по разные стороны двери и улыбались друг другу. А потом он поднял руку с черной бейсбольной перчаткой с розовыми шнурками. К ее ладони была приклеена старая записка Эвви. Большими черными буквами она когда-то написала: «Я скучаю по тебе» – и отправила ему.